Виктор Колюжняк - Сентименталь

— Но, Ганс, послушай, ведь это не первый раз, когда ты влюбляешься?

— Не первый, — ответил я честно, хотя и не понимал, к чему Клаус фон Дирк клонит.

— И точно так же, как я понимаю, твоя любовь не всегда была ответной. И порой она заканчивалась или какие-то обстоятельства мешали ей свершиться. Если такое случается по воле Господа, то мы вынуждены признать, что не всегда его решения имеют смысл с нашей точки зрения. Даже церковь утверждает, что пути Господни неисповедимы. Может, я сейчас и сам являюсь его орудием.

Я неуверенно кивнул. Хотя такие вопросы нередко приходили мне в голову, но я считал их кощунственными. Однако господин был во многом прав. И не стоило забывать, что он гораздо больше меня был искушен в подобных спорах.

— Вот видишь, если Господь выбирает неверный с нашей точки зрения вариант, то это из-за того, что очень часто люди сами не знают, чего они хотят, — я не мог поручиться, но мне показалось, что в этих словах мелькнули насмешка и чувство превосходства. — Не стоит забывать и про герра Кноппа. Он, без сомнения, любит фрейлейн Эльзу. Таким образом, на двух влюбленных и одного недовольного «до», мы получим двух влюбленных и одного недовольного «после». Изменится лишь качество, но не количество. Думаю, тебе мешают понять это только личная симпатия к фрейлейн Эльзе, и то, что твоя возлюбленная состоит у нее в услужении. А еще ты не можешь осознать, что все предрешено. Что даже в случае моего отказа семья Руфди найдет способ разлучить несчастных возлюбленных. И уверяю тебя, не обязательно этот способ окажется человечней того, которым собираюсь воспользоваться я.

Здесь я был вынужден капитулировать. Я действительно позабыл о герре Кноппе. Романтическая история двух влюбленных, семьи которых против того, чтобы они были вместе, напомнила мне представления ярмарочных артистов. В жизни подобной драмы куда больше.

— Ну, так что ты скажешь теперь, Ганс? — заметив мою нерешительность, спросил Клаус фон Дирк.

— Я скажу, что по-прежнему считаю, что управлять чувствами других людей в воле Господа. Но для меня честь, если человек, которому я служу, сможет это опровергнуть.

— Прекрасно сказано! — господин улыбнулся.

Я тоже выдавил из себя улыбку. Решение далось с трудом, и я чувствовал, что оно еще не раз покажется мне ошибочным. Но, несмотря на всю любовь к Агнетт, я не обязан был блюсти честь ее госпожи. Брак с человеком достойного положения по согласию отца — более правилен и логичен, нежели то, что она задумала. Сбежать вместе с иноверцем; опорочить свою честь, честь семьи, честь жениха и честь чужого рода; немыслимое безрассудство. И кто знает, не забрала бы фрейлейн с собой Агнетт, как верную спутницу и подругу? А ведь может статься, что моя любимая знала о замыслах госпожи. Другого доверенного человека трудно представить.

Признаюсь, от этой мысли я похолодел. Если Агнетт хватит ума догадаться, откуда перемены в намерениях фрейлейн Эльзы, то нельзя исключать, что она отвернется от меня, выяснив какую роль, я сыграл в происходящем. Я дал себе слово, непременно разузнать как можно больше, и продолжил утешаться тем, что решать все равно не мне. Предложенный выход был наиболее разумным и устраивающим все стороны.

По прошествии многих лет мне довелось понять, что эта позиция хоть и защищает от необходимости делать выбор, но не спасает от мук совести за то, что он так и не был сделан.

Клаус фон Дирк с головой погрузился в книгу. Как господин и предсказывал, она захватила его полностью. Никуда не выходил, ни с кем не общался, ел через силу и все время читал. Иногда мне доводилось слышать, как он что-то недовольно бурчит, листая страницы.

Во внешности господина произошли изменения, сделавшие его похожим на истинного демона. Глаза впали, черты лица стали более резкими, а в черных волосах, которые давно уже не знали гребня, появилась седина. Создавалось ощущение, что даже внешность переменилась специально для той роли, которую должен был сыграть он в судьбе людей, его окружавших.

Несмотря на тревогу за здоровье — прежде всего душевное — Клауса фон Дирка, я все больше и больше времени проводил с Агнетт. Мы теперь и дня не могли прожить без того, чтобы не увидеть друг друга. Прогуливались по городу, не уставая им восхищаться; но ощущение, что нам здесь нет места, не покидало нас ни на секунду.

Мы хотели вернуться в родной край, знакомый с детства. Где все привычно и понятно, и где я смог бы, подыскав подходящую замену, оставить Клауса фон Дирка вместе с его тайнами. Да и Агнетт, признаюсь, тяготилась своим положением. Несмотря на искреннюю радость, охватывающую ее при виде счастливой хозяйки, она понимала, что связь с человеком другой религии не делает ей чести.