Джо Холдеман - Бесконечная война

Не знаю, чего ожидал Кортес, но существа, конечно, последовали за нами. Они не старались держать нас в кольце, просто двадцать или тридцать особей шли за нами по пятам. Но не одни и те же. Отдельные животные время от времени исчезали в траве, на смену им появлялись другие, присоединялись к параду. Было совершенно ясно, что они нисколько не устали.

Нам было разрешено принять по одной таблетке стимулятора. Без этого мы не продержались бы на ногах и часа. Все мы были не прочь принять и по второй, когда искусственное возбуждение начало постепенно убывать, но ситуация этого не позволяла: до базы противника оставалось еще тридцать «щелчков», то есть пятнадцать часов марша самое меньшее. И хотя легко было оставаться на ногах и по пять суток, принимая стимулятор, но уже после второй таблетки искажения восприятия и суждений росли как снежный ком, пока не наступал час самых жутких галлюцинаций, воспринимаемых как реальность. И чтобы решить, например, позавтракать или нет, человек мог потратить часы на упорные размышления.

Наша команда продвигалась вперед, ощущая избыток энергии в течение первых шести часов. Скорость замедлилась к седьмому часу, а после девяти часов марша и девятнадцати километров мы уже едва не валились на землю. «Винни-пухи» не теряли нас из виду и, как сообщал нам «Счастливчик», не прекращали «передавать». Кортес решил сделать привал на семь часов, каждый взвод в течение часа должен был нести дежурства на периметре. Слава богу, я был в седьмом взводе, и мы дежурили последними, что давало возможность поспать целых шесть часов.

В последние секунды, перед тем как я соскользнул в пропасть сна, мне вдруг пришла в голову мысль: это может быть мой последний мирный сон. И, частично под воздействием возбуждающего наркотика, а больше всего – после пережитых за последние часы кошмаров, я обнаружил, что мне совершенно на этот факт наплевать.

Наше первое прямое столкновение с тельцианами имело место во время моего дежурства.

«Винни-пухи» не покидали нас, когда я проснулся и сменил дока Джонса на посту. Как и прежде, перед каждым часовым сидел на корточках зеленый медведь. Тот, что сидел напротив меня, казался крупнее остальных, но ничем другим от своих собратьев не отличался. Он уже выщипал всю траву вокруг себя и периодически совершал набеги то влево, то вправо. Но всегда возвращался на свое место напротив меня и продолжал, можно сказать, глядеть, хотя ничего похожего на глаза у него не имелось.

Мы играли в гляделки минут пятнадцать, когда вдруг загремел голос Кортес:

– Эй, команда, всем проснуться и попрятаться. – Я совершенно инстинктивно бросился на землю и откатился туда, где трава была повыше. – Вражеская машина над нами.

Строго говоря, она пролетала не точно над нами, а в стороне к востоку. Двигалась она не очень быстро, примерно «щелчков» сто в час, и больше всего походила на помело, окруженное пузырем из грязноватого мыльного раствора. Верхом на помеле сидело существо, несколько более напоминающее человека, но все равно не первый приз. Я передвинул регулятор моего конвертора на сорокакратное увеличение, чтобы рассмотреть его получше.

У существа имелись две руки и две ноги. Но талия была до того тонкая, что ее спокойно можно обнять двумя ладонями. Под тоненькой талией имелось подковообразной формы «брюшко», почти метровой ширины, из которого свисали две худосочных ноги, без явно видимого коленного сустава. Выше талии тело существа опять распухало, и грудная клетка не уступала по размерам громадному тазобедренному узлу. Руки у него были неожиданно очень похожи на человеческие, не считая того, что имелся избыток пальцев, очень длинных и тонких. Ни плеч, ни шеи. Голова представляла собой жуткий нарост, словно зоб, вздымавшийся над грудной клеткой. Два глаза напоминали скопления рыбьей икры, связка кисточек торчала на месте носа и намертво раскрытого отверстия, возможно рта, хотя находилось оно где-то в районе адамова яблока, если бы только у него таковое имелось. Окружавший его мыльный пузырь, очевидно, создавал внутри пригодную для тельцианина обстановку, потому что на летящем ничего не было, кроме собственной рубцеватой кожи, напоминавшей передержанную в горячей воде шкуру, покрашенную затем в бледно-оранжевый цвет. Никаких наружных признаков пола у «него» не наблюдалось, но за отсутствием даже намека на молочные железы, мы свой выбор остановили на местоимении мужского рода.