Вячеслав Лавров: Встречи на болоте

Покой нарушила тишина. Ещё мгновенье назад вокруг трещали, звенели и кричали разные болотные насекомые и лягушки, и вдруг тишина. Они услышали что-то незнакомое, а всё незнакомое — враг, так уж устроено в природе. Меня, неподвижно сидевшего в деревянном кресле с удочкой, живность уже признала за «своего», посомневавшись и помолчав несколько минут. Я тоже застыл в напряжённом ожидании, не желая покидать признавшее меня сообщество.

Хотя луна, слегка прикрытая облаками, давала мало света, уже было видна темная фигура, легко спускающаяся по глинистому откосу.

Если бы у меня был такой же острый ум как у книжных героев, то я давно отметил бы, что будучи самым молодым и спортивным в деревне — всегда заканчивал этот спуск на пятой точке, пока не настелил доски с поперечинами. А нарушитель покоя даже ни разу не оступился, хотя шёл по самому крутому участку.

Сообразительность мне заменило предчувствие в виде зудящей дорожки протянувшейся от желудка к горлу — верный признак грядущих неприятностей.

Когда тёмная фигура материализовалась в виде Митьки Хряка — мужика, который ещё вчера сходил с крыльца, держась за перила, — я не очень-то и удивился.

Лет пять назад у Митьки умерла жена. Ошалев от горя, а может от свалившейся на него свободы, он ударился в запой. Когда под пропитие попал поросёнок Хрюша, Митька погнался за ним с топором, а поскольку молодой поросёнок бежит быстрее пьяного мужика, погоня кончилась тем, что Митька кинул топор, как томагавк и, как ни странно, попал топорищем поросёнку по ноге, что не помешало тому сбежать в лес. На удивление, через неделю Хрюша, хромой и похудевший, вернулся домой и поселился под крыльцом, и вскоре получил новую кличку — Хряк, за поведение, которое никак не соответствовало прежнему ласковому имени. Каждого, кто пытался зайти в дом, он хватал за ноги, неожиданно выскакивая из-под крыльца, и вскоре отвадил от дома всех собутыльников хозяина, чем немало способствовал выходу Митьки из запоя. Прожив так на правах сторожевого пса пару лет, как-то зимой Хряк пропал, оставив хозяину свою кличку.

И вот Митька Хряк является в полночь вроде тени отца Гамлета!

— Не помешаю? — спросил Митька и улыбнулся.

— Да чего уж, — я был потрясён. Если бы вместо этих слов и улыбки Митька выматерился и плюнул, дорожка из желудка не превратилась бы в свитой пучок жил, вопящих о том, что пришла беда. В голову полезли мысли о вампирах, оборотнях и прочей нечисти, заселившей экраны кино и телевидения. Бугристая, с крупными порами кожа на Митькином лице была похожа на кору старого дерева и только усиливала жуткость момента.

Хряк уселся на землю метрах в трёх от меня и снова улыбнулся, нагоняя тоску.

— Заметно, Александр Васильевич, что вы уже что-то почувствовали. Поскольку слов для объяснений у меня пока маловато, прошу у вас разрешения на прямой контакт.

— Согласен, — сказал я, но не оттого, что понял, чего от меня хотят, а просто обалдел.

Что-то мягко коснулось головы, и… я увидел сон о какой-то непонятной, не нашей жизни.

— Клюёт! — Митькин крик вывел меня из прострации, а утонувший поплавок заставил работать рыбацкие инстинкты. После непродолжительной борьбы прекрасный карась затрепыхался в подсаке. И тут всё, случившееся, наконец, дошло до меня — дальше я помню только, как Митька, уже настоящий, хлопочет надо мной, щедро поливая озёрной водичкой. Увидев, что я очнулся, Хряк обрадовался и наградил себя щедрым глотком из моей фляжки.

— Василич, титтвою мать, как я тут оказался? Не уж-то лунатиком стал? — Митька огляделся. — Спал дома, потом гляжу, у тебя клюёт. А ты как уснул. Ну, я и крикнул тебе. Рыбу справно вытащил, а потом вдруг повалился — бледный весь. Я уж думал — кони двинул, но, слава богу, оклемался, — он ещё раз хлебнул из фляжки, потом опомнился, засмущался.

— Ты извини, я тебе хотел… ты не стал… ну я со страху…

— Да брось ты, — как объяснить, что его суета и заиканье вернули мне чувство реальности лучше любой водки.

— Давай лучше добьём её, — я достал бутерброд с колбаской, складной стаканчик, и мы стали лечиться от «лунатизма».

Двести граммов вернули, утраченное было, душевное равновесие, и я уже с интересом ждал продолжения. Видимо, мои собеседники тоже почувствовали момент, Митька вдруг задремал на пару минут, а потом открыл глаза и посмотрел на меня каким-то испытующим взглядом. Так смотрел кгбешник, проводивший со мной собеседование перед первой зарубежной поездкой.