Дмитрий Стахов - Запоздалая встреча

Все оставшиеся до выписки дни Алексей Аполлинарьевич не находил себе места. Он был близок к тому, чтобы позвонить в милицию и сообщить о Синюкаеве, потом хотелось обратиться к Витюше, своему единственному другу. Но что-то останавливало его.

Через неделю за ним в больницу заехал Витюша и в машине сообщил нечто несуразное:

- Петров за это дело посадил своего аспиранта, а я - своего. Ребята они толковые: вот и выдвинули идею, что это программа ввода-вывода данных. Идея не бог весть какая, но мы все же пытаемся кое-чем ее подкрепить. Отлаживаем программу-переводчик, возимся с кодировкой твоих "табличек". И получили ЧП. Когда вчера работали, программа-переводчик аварийно завершилась, да так, что сложилось впечатление - шурует какая-то закодированная программа и забирает при этом девяносто восемь процентов процессорного ресурса... Одним словом - ничего не понятно!

Гриновский пожал плечами. Витюша посмотрел на него в зеркало заднего обзора:

- Вот-вот! Ты плечами пожимаешь, а нам-то каково!

Только они вошли в квартиру, как раздался телефонный звонок.

- Это я, Синюкаев, - услышал Гриновский знакомый голос. - С выздоровлением, значит, вас...

- Ты, часом, не подвинулся рассудком, дружок? - спросил Витюша, когда через полчаса они остановили машину в условленном месте. - Или у тебя смещение фаз? С чего ты, дурень, будешь отдавать? А потом - что мне сказать жене по поводу "мебельных" денег?

- Потом. Все потом... Вот он, вот он идет, - Гриновский открыл дверцу машины и сделал несколько шагов навстречу Синюкаеву, который вынырнул из-за табачного киоска.

- Проверьте, все ли на месте. Ведь все должно быть по-честному, не так ли? - произнес Синюкаев, протягивая Гриновскому сумку.

Тут что-то заставило Гриновского оторвать взгляд от сумки. Как из-под земли появилась еще одна фигура. В ней не было ничего особенного - одна из тысяч и тысяч! - но вот лицо. Лицо! Подбородок" часть носа мужчины закрывал широкий мохеровый шарф, а глаза скрывались под непроницаемыми черными очками. Словно раздвигая серый декабрьский вечер, он медленно приближался к Гриновскому, и что-то неясно знакомое почудилось ему в этом человеке...

- А-а-а! Так ты с ними заодно! - Алексей Аполлинарьевич одной рукой потянулся к сумке, а второй занес палку над головой Синюкаева.

9

Стемнело. Костер догорал, и к смолистому аромату дыма стал примешиваться густой запах диметилфталата. Здесь, в тундре, геологи применяли его в чистом виде: ничто другое не действовало на местный свирепый гнус.

- А вы обратили внимание, братцы, - заметил один из парней, уютно устроившийся с подветренной стороны костра, - что местных ни комары, ни даже мошка не трогают?

- А как же Голый? - не согласился с ним коллектор Лугов. - Он-то, по всему видать, не из местных. Который день бегает по тундре да и спит, наверное, под открытым небом... И хоть бы что - не кусают!

- Кстати, о Голом, - вспомнил начальник партии. - Был я вчера в Кызиме и говорил о нашем приятеле в милиции. Так вот, капитан Баранов обещал непременно быть сегодня к вечеру, но вот что-то задерживается. Похоже, серьезное наворачивается дело...

Все замолчали. Вдруг в тишине послышались шаги, доносившиеся со стороны дороги, и вскоре у костра появился крепко сбитый мужчина в милицейской форме.

- Капитан Баранов, - представился он и, пожав всем по очереди руки, сообщил: - Мы разыскиваем...

Не успел он закончить фразу, как словно из-под земли в круге света возник Голый. На нем действительно не было даже намека на одежду, и комары, похоже, в самом деле не обращали на него никакого внимания.

Капитан милиции с профессиональной наблюдательностью отметил немалый свыше двух метров - рост неизвестного, его рельефную мускулатуру, твердый взгляд голубых глаз и... длинные пальцы с четырьмя фалангами.

- Есть хочу! - протянул неизвестный жалобно, совсем как ребенок.

- Скорее, что там у вас есть на предмет ужина, - заторопил геологов Баранов. - И еще... - Он замялся: - Принесите ему одежду, хоть какую-нибудь.

В тесной и короткой для него спецовке неизвестный выглядел несколько комично, хотя и старался держаться с достоинством. Ему принесли хлеба, тушенки и холодной картошки, оставшейся от ужина. И когда он ел, Баранов увидел, что пищу Голый поглощал довольно странным образом: почти не разжевывая.

Отведя в сторону начальника партии, Баранов начал расспросы, но ничего существенного для себя так и не выяснил. Немногое дал и разговор с гостем. Имя он, подумав, назвал Вася, а что касается фамилии, то в ответ пожал плечами, будто никогда не слышал такого слова. Вопрос о годе рождения поверг его в полнейшее недоумение. И вообще: он всегда жил в тундре, сколько лет - не помнит, а продукты брал, потому что хотел есть. Где раньше добывал, до геологов? А раньше есть не хотелось. Когда у него спросили, почему всегда приходил только в полночь, простодушно объяснил, что это было "время наибольшего благоприятствования". Никто не стал уточнять, что, собственно, это означает, потому что такой ответ вполне вписывался в общую абсурдную картину... Короче, капитан Баранов решил забрать Васю с собой.