Илья Стальнов - Эмиссар чёрной Армады

Мы посидели в баре. Опрокинули по рюмке ликера, присматриваясь к публике. Обычное дно города. Типичный набор сброда, опустившихся подонков или просто потерянных душ, да еще несколько туристов. Принесла их сюда нелегкая. Тоже мне - исследователи экзотики Олимпик-полиса. Вероятно, сегодня одни из них расстанутся с кредитными карточками, а другие воспользуются услугами "Гиппократа". Однако в баре туристам ничто не грозит. Двое бегемотов-вышибал чли тут покой.

- У них что-то с пище синтезатором, - Шестернев отодвинул стакан. - Давно не пил такого мерзкого коктейля.

- Хозяин вряд ли когда раскошелится на хороший пищесинтезатор.

- Вонючая харчевня...

- Точно.

- Вонючий район. Не помню, чтобы в справках, которые мы читали, расписывались эти трущобы.

- Любые бюрократические творения страдают тенденциозностью. Авторы лакируют действительность. Или сгущают краски, в зависимости от целей. Объективную картину молено увидеть только собственными глазами. Для этого я тебя и поволок на экскурсию. Пошли?

- Пошли.

Мы вышли из бара. И тут же влипли в хорошенькую историю. Грех жаловаться. Нечто подобное я и предполагал.

Женщина сначала визжала как резаная. Потом потеряла сознание. Но огромного, заплывшего жиром, скрывающим могучие мышцы, араба, голого по пояс, со светотатуировками - змеями, ползущими по телу, ничего не могло остановить. Он определенно не дожрал наркотиков и теперь вымещал свою злобу. Судя по отрывочным крикам, это была разборка между сутенером и рабочей лошадкой.

- Падаль... Падаль... Падаль, - как заведенный твердил по-английски араб, нанося удары.

Женщина стонала. Гнев застилал арабу глаза, он не слишком ясно соображал от ярости, поэтому часто бил мимо. Остановить его никто не пытался. Трущобы быстро приучают людей не вмешиваться не в свои дела. Били и убивали тут постоянно. Одним трупом больше - какая разница, если, конечно, труп не твой собственный.

- Стой! - крикнул Шестернев, кидаясь вперед.

Араб не обратил на окрик никакого внимания.

Шестернев схватил сутенера за плечо и отбросил от жертвы.

- Остынь. Ты убьешь ее.

- Не-ет, - выпучил глаза араб. - Я убью тебя.

Ну вот, началось.

В руке араба оказался стилет с длинным лезвием-иглой, мелькающим в свете мерцающего фонаря.

Я присел на скамейку рядом с потертым завсегдатаем улицы, пожилым латиноамериканцем, и стал наблюдать за поединком.

- Убьет его Ахмад, - зевнул латинос.

- Думаешь? - поддержал я беседу.

- Точно. Он бешеный. В прошлом году зарезал девочку. А парня от банды "Синих" - того голыми руками. Полиция брала - отпустили... Зарежет. А не зарежет, так "лесные пантеры" его приберут. Главная местная банда. Ахмад с ними не разлей вода.

- Да... - протянул я.

- Во, смотри, - кивнул латинос.

- Ху, - Ахмад, неожиданно легко для своей комплекции круживший вокруг Шестернева, сделал выпад, и стилет змеиным жалом метнулся вперед.

Шестернев ушел в сторону. Он двигался плавно и легко, как и положено бойцу высокого класса, по узкому универсальному боевому комплексу.

- Боишься, билядь, - араб неожиданно украсил свой английский расхожим русским ругательством.

Стилет со свистом прорезал воздух.

Вокруг начал собираться народ. Вмешиваться никто не собирался. Некоторые смотрели с болезненно-любопытным страхом. Иные - с состраданием. Двое заключали пари. Ставки были явно не на Шестернева. Полицейские тарелки-контролеры были перебиты, названивать в полицию здесь не принято. Так что драка будет до конца. Я прикидывал, нет ли вокруг приятелей сутенера, которые ввяжутся в бой. Пока не заметил.

- Начинай, да! - крикнул по-русски субъект, похоже, прибывший на Марс из Грузинского княжества.

- Зарежет, - снова произнес латинос рядом со мной.

- Еще как зарежет, - поддержала его проститутка, стоявшая за нашими спинами.

- Ху! - Ахмад снова сделал выпад. Шестернев вновь ушел в сторону.

- Хи-хи, - засмеялся Ахмад. - Убью, билядь, - он снова ринулся вперед.

Шестернев опять ушел в сторону и наградил пинком пролетевшего по инерции вперед Ахмада.

Удар был достаточно силен для того, чтобы Ахмад распластался на земле. Но араб тут же вскочил, зная по многолетнему уличному опыту, что разлеживаться нельзя - добьют. Лицо его было перекошено от боли.

В толпе послышались одобрительные возгласы.

- А может, и не зарежет, - рассудительно произнес латинос.

- Нет, зарежет, - отмахнулась проститутка.

- Билядь... Ху! - араб ринулся вперед.

Шестернев вновь отскочил в сторону. А когда Ахмад повернулся к нему, наградил его сокрушительным ударом ногой в живот.