Юрий Тупицын - Инопланетянин (сборник)

— Вы умница! За нашу встречу нужно обязательно выпить шампанского, блестя глазами, сказала Элиза.

Она понемногу отпивала шампанское, грызла сухие бисквиты, бросала беспорядочно фразы о том о сем и как-то странно посматривала на Хойла, будто видела его впервые.

— Я сильно изменился?

— Вовсе нет! — горячо проговорила Элиза, вдруг погрустнела, но тут же засмеялась и положила на его руку свою холодную ладонь. Рене невольно обратил внимание на массивное обручальное кольцо. Молодая женщина перехватила его взгляд.

— Да, я замужем, Рене.

— Догадываюсь. Миссис Бадервальд?

Она утвердительно кивнула.

— Все говорят, что мне повезло. Мне и правда повезло. Муж меня боготворит. Я объездила почти весь свет и имею все, что только пожелаю. Она говорила об этом так, словно саму себя старалась убедить, что это хорошо.

— Мсье Гильом и есть ваш муж?

Элиза откинулась на спинку стула и расхохоталась так звонко, что за соседними столиками оглянулись.

— Не смешите, Рене. Мой муж младший, третий сын Бадервальдов, ему всего тридцать два года.

— Тех самых Бадервальдов?

— Тех самых. — Она сказала об этом и с гордостью, и с какой-то странной неожиданной грустью. Впрочем, пестрота настроения, быстрые переходы от веселья к печали всегда были ей свойственны и всегда придавали ей особое очарование.

— А мсье Гильом — это вовсе не Гильом. — Она вдруг закусила губу и засмеялась. — Вы не рассердитесь, если я не скажу его настоящее имя?

— Что вы, Эли!

Он назвал ее уменьшительным именем, так, как он называл ее десять лет назад, совершенно машинально, но глаза-вишни миссис Бадервальд вдруг подозрительно заблестели.

— Ах, Рене! Я уже давно не Эли. — Она отпила глоток и улыбнулась. Помните, как мы прятались от дождя? Сначала под сосной, но куда там! Тогда мы перебежали под елку. Там было сухо, только мы все были уже мокрыми.

— Конечно, помню. — Он солгал, и не из расчета, ему просто не хотелось ее огорчать.

В тот год Рене гостил на вилле у студента-сокурсника из не очень богатого, но аристократического семейства. Сначала он чувствовал себя там неловко, своего рода гадким утенком. Аристократическое семейство приняло Рене холодновато, но общая культура в соединении с природным юмором и ненавязчивостью сделали свое дело. Немалую роль сыграло и то, что Рене прекрасно плавал, неплохо играл в теннис и отличался незаурядной силой, что в сочетании со знанием приемов каратэ давало ему неоспоримое физическое превосходство, о котором все догадывались, но которое он никогда не использовал. Понемногу Рене стал желанным участником всех молодежных развлечений и начал пользоваться успехом у девиц и даже зрелых матрон. Особенную настойчивость, не стесняясь присутствия ревнивого мужа, проявляла старшая сестра его студенческого товарища. Обижать ее Рене не хотелось, ответить ей взаимностью он не мог и не желал. Чтобы как-то выйти из этого довольно смешного затруднения, он стал уделять внимание девушке-подростку, которой только что исполнилось пятнадцать лет. Их дружба, добропорядочная и невинная, доставляла обоим немало приятных минут и в то же время служила Рене надежным щитом против более серьезных и определенных притязаний. К сожалению, дело кончилось тем, что девочка, а это была Элиза, все-таки влюбилась в него, хотя призналась в этом только накануне отъезда. Впрочем, почему «к сожалению»? Рене всегда вспоминал об этой милой, красивой, хотя и капризной девочке с удовольствием и некоторой грустью.

— Знаете, Рене, я ведь дважды в вас влюблялась.

Хойл откровенно удивился, и Элиза, заметив это, с торжеством повторила:

— Да-да, дважды. Та, детская любовь, забылась. Я ведь пользовалась успехом, у меня было много поклонников. А потом, — она опять отпила глоток шампанского, — когда начались объятия и поцелуи, когда, попросту говоря, меня пытались совратить, я снова вспомнила о вас. Я поняла, каким вы были джентльменом и чудесным товарищем. И я снова влюбилась в вас, уже заочно.

Разглядывая Рене, она тихонько засмеялась.

— А помните, как я плакала? Из-за того, что одна девушка отлично играет в теннис, другая — хорошо поет, третья — прекрасно танцует, а я ничего, ну ничего не умею, да и учусь-то кое-как. А вы сказали мне, что я красива и это — самый крупный талант, что пение и танцы любят не все, а красота покоряет всех. Помните? Я запомнила эти слова на всю жизнь.

И вдруг, и это было для нее характерно, круто сменила тему.