Вячеслав Поляков-Прокопьев - Два титана

— Что там у тебя? Не иначе, как золото! Ха-ха!

Засмеялся, потом глянул еще раз, на Мака. На несчастном лице Мака, несмотря на замазанное его состояние, бледность и испуг отразились четко. Вот нам не повезло, шутка шерифа, попала в десятку, черт бы его побрал! В этот момент, у шерифа, замер смех и уже серьезно, он сказал:

— Так, так, покажи-ка, мой мальчик, что у тебя там, к этому моменту микроавтобус уже тронулся, и вся кавалькада из других машин, последовала за нами. Мак начал говорить, что-то о биле, о правах, о конституции, защищающая права граждан Америки. Шериф, только усмехался.

— Так ты покажешь, добровольно, что это? Или нет?

Я сочувственно посмотрел на Мака, и обреченно добавил.

— Покажи, Мак, он не отцепится, Я его знаю.

Пришлось медленно развязать, мешок и достать увесистый бесформенный предмет, завернутый в тряпку. Шериф, оценивающе взял его в руки, но они оказались не готовы к такому весу, и провалились, ударившись о колени.

— Ничего себе!

Выдохнул шериф. И когда он развернул его, полное оцепенение, завладело его телом, оно застыло в позе застывшей мыши, взгляд которой прикован к глазам змеи. На остальных находящихся в микроавтобусе, блеск желтого металла, произвел не меньшее впечатление.

— Такого не бывает! В жизни не видел ничего подобного!

Наконец, смог, только произнести шериф.

— Я не Я! Ущипните меня, кто-нибудь, а лучше дайте, как следует в скулу! И посильнее! Мне необходимо очнутся! Это же, сколько здесь веса? Попробовав побалансировать на руках, изрек.

— Да здесь не меньше тридцати фунтов!

Внутренне собравшись, и обращаясь к Маку, произнес:

— Мальчик мой, сдается мне, что то, что сейчас происходит, незаконная операция с ценностями, находящимися под юрисдикцией закона Соединенных Штатов о находящихся или сокрытых в ее недрах! Я надеюсь, ты не собираешься шутить, с законным представителем закона!

Шериф есть Шериф, подставив армейский планшет, положив на него чистый лист бумаги, и уложив все это на калении Мака, слащаво-ласково произнёс: Ну, сынок пиши под мою, то есть под свою диктовку. Как тебя зовут?

— Мак!

Ответил Мак!

— Вот так и пиши, сынок.

— Сегодня день особенный.

— В каком смысле?

Не унимался Я.

— Ну, ты просто липучка, ешь пожалуйста, и молчи, забыл пословицу: — когда я ем…

Дальше Я закончил за нее пословицу, и все весело засмеялись. Так еда, оказалась кстати, что комментарии излишни, мы действительно молчали, пока не утолили первые позывы голода. После паузы профессор мечтательно глядя на Катерину, сказал.

— Эх, жаль! Что по воле всевышнего, не было со мной такой девушки, как Катерина, представляете, насколько больше мне бы удалось совершить открытий, будь она рядом, в мои молодые годы, когда я ради науки частенько оставался голодным, хотя если честно, то Я этого почти не замечал. Как бы то ни было, этого просто так, Я оставить не имею права. И не буду!

Произнося эти слова, профессор полез в боковой карман пиджака, и извлек на свет божий плоскую фляжку коньяка. Любовно погладив пузырек, раскрыл тайну происхождения.

Армянский!

И добавил.

— Из старых запасов. Катенька Я надеюсь, у тебя найдутся маленькие коньячные рюмочки?

Катя загадочно улыбнулась, и поставила на стол подарочный набор рюмочек для коньяка.

— Откуда у тебя такая прелесть?

Удивленно вопросил профессор, на что Катя скромно заметила.

У меня свои секреты и хорошие учителя!

Профессор на правах старшего по возрасту, отнюдь не по положению, налил в рюмочки коньяку, предложил всем взять в руки рюмочки с благородным напитком, А сам театрально поводил возле носа рюмочку, от вкусового опьянения, театрально закатил глаза!

— Божественный запах! За нас и за наш первый рабочий день!

Неспеша и грациозно чокнувшись, все собравшиеся выпили виноградный нектар. Катя действительно не лукавила, говоря об учителях, у нее в руках очень вовремя оказалось маленькое блюдце, с нарезанными ломтиками лимона и посыпанными сахарным песком. Значит, Я оказывается очень предусмотрительно, прихватил с собой коньячок, но не надейтесь, и не мечтайте, не последний!

Переключая внимание на себя, высказался профессор.

— Только представьте себе, сидим мы в Москве, в такую неприветливую осеннюю погоду у себя по квартирам, а тут раздолье, начальство далеко, кроме меня конечно, совершенно свободен разум, красота!

Тут Я не выдержал, и попросил слова.

— Говори смело, юное создание!