Сергей Саканский: Искатель. 2014. Выпуск №2

Куроедов налил себе и Жарову по рюмке, сам выпид первым.

— А с третьей что случилось? — спросил Жаров.

— С Наташенькой-то? Да любовник ее замочил.

— Да ну?

— Зарезал. Та была стервой. Туда ей и дорога, честно говоря. А парень этот недавно откинулся.

— Умер, что ли?

Куроедов недоуменно посмотрел на Жарова. Произнес укоризненно:

— Ты же ведь журналист, а языка не знаешь. Умер — это «кинулся»: А «откинулся» — это с зоны на свободу вышел. Я его не знаю, только на суде и видел.

— Он в Ялте или где?

— В Алуште. А тебе он на что?

— Ни на что. Так просто спросил.

Значит, Харьков… — думал Жаров, когда, пошатываясь, брел после пьянки домой, то есть в редакцию, поскольку до дома надо было либо изрядно ползти вверх, либо ловить такси — показываться в таком виде водителю, который мог его знать, а Жаров был все же известным в городе человеком, несмотря на то что этот Курочкин… курятина эта, как ее? — не узнал начальство в лицо… Тьфу! Что за чушь лезет в голову?

Старый дом, говоришь, высокие потолки? Где это видано, чтобы убийца переезжал из города в город, чтобы умерщвлять жен какого-то Куроедова? Ясно: покрывало вдовы. И оно существует. И Жаров докажет это.

Он остановился, опершись на столб… Нет, на ствол пальмы, ибо не бывает волосатых столбов.

Если, конечно, следователь Пилипенко не докажет раньше журналиста Жарова, что этот Куроедов и есть убийца. Убивал очередную жену, присваивал ее имущество и сматывался подальше от подозрительных соседей.

Жаров сидел на подоконнике в кабинете следователя. Ждали некоего Зайцева из Алушты, человека, отсидевшего срок за убийство предпоследней жены Куроедова. Услышав обстоятельный рассказ Жарова, Пилипенко решил вызвать его под видом профилактики как недавно освободившегося из мест заключения. Следователь нервничал: интуиция подсказывала ему, что история гораздо сложнее, чем кажется на первый взгляд, но завести уголовное дело он как раз не мог, поскольку не было ни малейших на то оснований. Несколько женщин в разных городах умерли по разным причинам. Связывало их лишь то, что все они были женами одного и того же человека. Жаров прекрасно понимал друга: он готов пойти на все, чтобы не поверить в истинность покрывала вдовы, равно как и любой другой мистики.

Пилипенко сидел за своим столом, вороша какие-то бумаги. Жаров оперся на подоконник и глядел на ветреную осеннюю улицу. Слышался стук каблучков. Девочки-старшеклассницы в школьной униформе шли, растянувшись на всю проезжую часть, ступая по обычной девчачьей манере в ногу, поэтому их каблучки и стучали столь громко.

— Опаздывает твой чувак из Алушты, — сказал Пилипенко. — Может и вообще не явиться. Забьет еще на повестку.

В ответ ему будто сама наша инфернальная реальность просигналила, мимикрируя под какое-то кино. Зазвонил внутренний телефон. Пилипенко снял трубку. Выслушал, сказал:

— Да, конечно. Пусть идет прямо в мой кабинет. Легок на помине, — продолжил он, положив трубку на рычаг. — Убийца Зайцев прибыл. Посмотрим, что за зверь. Зарезать любовницу кухонным ножом, причем прямо у себя в квартире.

— В состоянии аффекта, как признал суд, — уточнил Жаров.

— А в бега он кинулся — тоже в состоянии аффекта? И пьянствовал неделю в деревне, пока труп до соседей не довонял. А потом оказать… сопротивление при задержании, — последние три слова он проговорил шепотом, поскольку послышался робкий стук в дверь.

— Войдите! — гаркнул Жаров.

Дверь медленно открылась. На пороге появился опрятно, хоть и не шикарно одетый человек. У него было чисто выбритое, круглое, словно детское, лицо. Весь его облик излучал доброту. Пилипенко и Жаров с недоумением рассматривали его.

— Вы по какому вопросу? — осведомился Жаров, хотя уже и сам понял, что это и есть Зайцев, осужденный за убийство третьей жены Куроедова и недавно вышедший на свободу.

— Моя фамилия Зайцев, Петр Игнатьевич, — представился Зайцев. — Я пришел по повестке. Извините, гражданин следователь, но это большая ошибка.

Он достал из кармана паспорт, из паспорта — повестку и развернул ее.

— Нет тут никакой ошибки, Петр Игнатьевич, — сказал Жаров. — Вас вызвали и вы пришли.

Зайцев нервно дернул плечом.

— Да нет. Ошибка не в этом, — он направился к Жарову, размахивая повесткой.

— Стоять! — довольно мирно произнес Пилипенко. — Следователь — это я. А ты, значит, и есть означенный убийца Зайцев?

Тот округлил глаза: