Александр Казанцев - Том (6). Пылающий остров

– Вы хотите сказать, что и люди, обитавшие здесь…

– Вот именно! И люди, обитавшие здесь, были совсем другие, чернокожие. Не хотите ли еще раз взглянуть на фотографию?

Кленов замахал руками:

– Простите меня, профессор. Я ваш недавний студент. Но я лишь экспериментатор. Я верю только опытам, а не гипотезам.

– Вам не нравится эта гипотеза о затерянном племени чернокожих сибиряков? Хотите, я взволную вас другой?

Кленов, может быть, и не хотел, но Баков обращал на это очень мало внимания.

– Что вы думаете, почтенный мой физик-экспериментатор, о единстве форм жизни Вселенной?

– Откровенно признаюсь, профессор, ничего не думаю. Это так далеко от физики…

– Быть может, и не так далеко… – снова загадочно сказал Баков.

– Во всяком случае, надо думать, что формы эти бесконечно разнообразны, – заметил Кленов.

– Не вполне, – пробурчал Баков. – И у лягушки и у человека по пяти пальцев на конечностях и сердце в левой стороне.

– Совершенно справедливо.

– На голове почти у всех животных по два глаза, по два уха… Словом, похожего много.

– Пожалуй, – согласился Кленов.

– А как вы думаете, по какому пути могла развиваться жизнь на другой планете?

– Простите, профессор, осмелюсь возразить вам. Я считаю саму постановку вопроса… не научной.

Баков громко расхохотался. Олень Кленова, который шел рядом с оленем Бакова, шарахнулся в сторону.

– А между тем это любопытнейший вопрос! Знаете ли вы, Кленов, замечательного мыслителя прошлого века Фридриха Энгельса?

– Я далек от его понимания классовой борьбы и ее значения. На мой взгляд, вершителем судеб человечества может быть только человеческий Разум и Знание.

– И носителями Разума и Знания вы готовы считать лишь наших с вами почтенных коллег?

– М-да… мне кажется, что только ученые могут принести человечеству счастье. Впрочем, я далек от политики, хотя и готов сопровождать вас в изгнание, быть вашим учеником и помощником.

– Если бы у меня хватило времени, я прежде всего выучил бы вас марксизму. Так вот! Я встречался с Фридрихом Энгельсом, с этим замечательным человеком, когда еще пылким юношей бывал за границей. Старый философ рассказывал мне, что работает над книгой о природе, применяя для понимания ее законов материалистическое учение и диалектический метод. Он в этой работе затрагивал вопросы закономерности возникновения и развития жизни. Жизнь, первая живая клетка, неизбежно должна была возникнуть, когда условия на какой-нибудь планете оказались благоприятными. Развитие жизни всюду должно было начинаться с одних и тех же азов. Высшие формы жизни, по крайней мере у нас на Земле, связаны с позвоночными, у которых наиболее совершенная нервная система. А высшим среди высших является то позвоночное, в котором природа приходит к познанию самоё себя, – человек. Я бы не ожидал встретить на другой планете в роли тамошнего «царя природы» муравья или саламандру. Условия на планетах разные, вернее, смена этих условий различна, а законы развития жизни одни и те же. Все преимущества строения позвоночных, которые определили высшую степени их развития на Земле, неизбежно сказались бы и на любой другой планете, если условия вообще допускали бы там возникновение и развитие жизни. Но уж если жизнь возникла, то она будет развиваться и в конце концов, как говорил Энгельс, неизбежно породит существо, которое, подобно человеку, познает природу. И клянусь вам, Кленов, на расстоянии версты оно будет походить на человека! Оно будет ходить вертикально, будет иметь свободные от ходьбы конечности, которые позволят ему трудиться, развить этим свое сознание и возвыситься над остальными животными. Конечно, в деталях разумные существа других планет могут отличаться от нас: быть других размеров, иного сложения, волосяного покрова… ну, и сердце у тех существ не обязательно будет в левой стороне, как у земных позвоночных… Кленов тяжело вздохнул:

– Я не понимаю, почтенный Михаил Иванович, какое это все имеет отношение к физике или черномазой шаманше?

Баков загадочно усмехнулся:

– Как знать! Вот, например, мертвый стоячий лес, который я сфотографировал среди поваленной тайги. Не кажется ли вам, что взрыв произошел не на земле, а верстах в пяти над нею? Взрывная волна ударила во все стороны. И там, где фронт ее был перпендикулярен деревьям, они не были повалены, потеряв лишь верхушки и сучья. Но всюду, где удар пришелся под углом, деревья были повалены, а на возвышенностях – даже на сотню верст. Видите? – И Баков показал на возвышенность, по склону которой лежали стволы деревьев.