Лев Соколов - Застывший Бог

- Мишук. - Тащи напиток. Тот самый.

Я побежал на кухню, залез в шкаф, и вернулся с кружкой, которую дед заготовил еще с вечера, и поставил перед дедом на стол.

- Садись - сказал мне дед.

- Я отодвинул стул, приземлился за стол.

- Пей, - придвигая мне кружку сказал дед.

Схватился я за дужку кружки, глянул на деда, на заинтересованно, но непонимающе щурящегося гостя, - и залпом выпил.

Я уже знал что будет.

Меня не стало.

***

Сон. Я уже видел его...

Птица парит в вышине, неподвижно раскинув крылья. Наверно это орел, или может быть, ястреб. Она огромна. Над загнутым крючковатым носом два холодных немигающих глаза. Они осматривают землю внизу. А там, на земле, извиваясь живой черной рекой ползет гигантский змей. Антрацитовая чешуя матово блестит при движении. За змеем остается извилистый след. Он смотрит вверх, и шипит, высовывая из пасти гибкий раздвоенный на конце язык. Вот птица и змей видят друг-друга. Орел мог бы улететь. Но их со змеем связывает крепче любой цепи застарелая бешенная ненависть. Птица клекочет, складывает крылья, и камнем падает вниз рассекая воздух, растопыривая страшные кривые когти. Змей свернулся упругим кольцом, и застыл сжатой пружиной. Сейчас орел налетит на него, и они будут биться в степной пыли, рвать друг друга на части, сплетаясь давить друг-друга такими непохожими телами. Когти-ятаганы против живой удавки. Таранный удар клюва против яда. Птица и змей бьют друг-друга, но картина смазывается, уходит, отступает...

Я снова оказываюсь в комнате в доме деда. И все же я не проснулся. Я сижу за столом, я знаю это. Но я не чувствую своего тела. Я слышу разговор деда с гостем, но не могу понять, - своими ли ушами. Вижу - но своими ли глазами? Такое ощущение, что у меня несколько пар ушей и глаз. Может быть я вижу мир через глаза деда, или его гостя?.. Они говорят, я слушаю.

- И часто у него так? - Спрашивает Бестуж у деда. - По голосу я чувствую, что он слегка выбит из колеи.

- Каждый раз. - Внушительно отвечает дед.

- Каждый?

- Ты слышал. Это самый чистый носитель крови из тех что я видел. Когда он в трансе, искажения минимальны. Ни религиозного бреда, ни боевого безумия. Ничего. Я затаю вопросы и мне отвечает...

- Кто? - Выдохнул Бестуж.

- Ты знаешь - кто.

- Я... Я слишком привык считать все это... - Бестуж мнется.

- Легендой?

- Нет! Возможно, да... Все это как бы отделено от нашего мира. Я... Все мы привыкли что это где-то далеко. Мы знаем правила и пользуемся силой, и... И вот эта сила говорит с нами напрямую через мальчишку... Это, знаешь, выбивает из колеи. Откуда у тебя этот малец?

- Аист принес... - Усмехнулся дед. - Я же говорю, случайно он ко мне попал. Это сын Богдана Поморцева. Из наших, мой ученик, он был в моей сотне. Ты знал его?

- Нет. Не помню... - Качает головой Бестуж. - Я к тому времени, как ты начал тренировать щенков стал аппаратчиком.

- Эта история вышла с любопытным загибом. Я ведь всегда знал, что ключ в поисках лежит в наших линиях крови. Когда я ушел из боевых частей, я специально пошел тренировать мальцов - там я мог отслеживать самые чистые кровные линии, и смотреть как транс освобождает скрытое в парнях... Слишком много времени. Тысячи лет. Несмотря на все старания наши линии слишком разбавлены чужой кровью. Из сотни мальчишек дай бог один отзывался на напиток сомы. Из этих едениц, у почти всех транс вызывал либо абсолютно абстрактные видения, либо они впадали в боевое безумие.

Издревле у нас заведено так, что тех мальчишек чей разум рождает видения, со временем забирает к себе Старший Волхв, и они становятся волхвами. А из тех кто впадает в боевое буйство Главный Воевода формирует своих бультерьеров-штурмовиков. Но мне этого было мало...

- И ты сделал, - что сделал.

- Да, я сделал. - Мрачно подтвердил дед. - Не проходит и дня чтобы я не сожалел об этом.

- Нельзя было изменять состав сомы, Глеб. И уж тем более нельзя было давать его щенкам. Напиток пришел к нам от наших предков, они были не дурнее нас, знали что делали.

- Наши предки создали состав тысячу лет назад, когда наши линии крови были гораздо чище. Я думал, что если усилить эффект питья, то это поможет пробить барьер в их умах. Откуда я знал, что эффект окажется кумулятивным, и будет накапливаться? Когда я понял в чем дело...

- Пятнадцать погибших детей, и два воспитателя, Глеб. Я видел записи. Стадо маленьких берсерков в священном безумии носились по округе. Радуйся, что в тот день ты уехал из лагеря.

- Иногда мне кажется, что это мое наказание. Если бы я остался в тот день, я бы отмолил свой грех разом. Мертвые сраму не имут.