Теодор Старджон - Барьер Луаны

- Обезьяна, не наступай на ноги.

От экрана я не отрывался, поэтому думаю, что больше никто не заметил появления нашего чернорабочего. Да и сам я его, в общем-то, не замечал.

- Послушайте, - встрепенулся вдруг Донато, - если наши генераторы не работают, как же мы вернемся домой?

- Все просто. После взрыва бомбы не останется никакого Н-поля.

И опять вмешался Ингленд:

- А что будет с ракетами? Может, они все начнут опять работать?

- Успокойтесь, балбесы несчастные, - улыбнулся шкипер. -" Держите свои страхи при себе. Всеми ракетами управляет один-единственный центр - планетоид. В ином случае их невозможно было бы удержать внутри Барьера. Некоторые из них могли бы полететь в сторону галактики Луаны. Пускай они придут опять в движение. Стручок будет уже беспилотным. А теперь, пожалуйста, помолчите. Скоро взорвется бомба.

- То есть как - взорвется? Стручок находится в центре разъеденного коррозией пятна, а значит...

- Я же сказал - помолчите! Действие бомбы не основано на холодной сварке. У нас там старая добрая атомная бомба, для которой нет разницы, верит в нее кто-то или нет.

- То есть как? Что с ней будет? Что там происходит? Где...

Голос Блюма срывался от ужаса.

- Обезьяна, иди спать, - проворчал я, не поворачивая головы.

Мне не хотелось быть грубым; в конце концов, у этого парня выдался трудный день. И все же мой голос нельзя было назвать ласковым. Наверное, я никогда не научусь правильно разговаривать с такими людьми.

Взрыв.

Боже милостивый.

Капитан Стив оказался плохим пророком. Кто-то невидимый в ту дьявольскую секунду нажал-таки на спусковой крючок. Все ракеты пришли в движение. То есть не сами ракеты. Боеголовки.

Мы не сразу увидели друг друга, отведя взгляды от погасшего навек экрана.

Вой турбины становился все ниже и ниже, и наконец она остановилась. И лампочки больше не мерцали, даже если смотреть на них краем глаза.

В кают-компании раздавались какие-то звуки, но первая осмысленная фраза прозвучала не скоро:

- Надо бы выручить Вирджинию.

Кто-то рассмеялся - довольно-таки невесело.

- Обезьяна, не будь глупее, чем ты есть. - Это высказался Ингленд. Он как будто охрип. - Ты что, не видишь, что наш генератор холодной плавки снова работает?

- Ему это безразлично, - сказал я, обращаясь к Ингленду. - Его тут не было, когда шкипер рассказывал.

- Кого не было? - немедленно рявкнул шкипер. - Ах ты черт! Блюм, кто вам велел выходить из каюты? Вы изолированы, вы это понимаете? Палмер, могу я вам доверить?..

- Стойте! - раздался нечеловеческий крик. Как будто вспышка непереносимо яркого света полоснула по глазам. Обезьяна, каким-то образом добравшийся до кают-компании, разъярился до предела. - Стойте, стойте! Стойте! Я должен знать! Все знают, кроме меня! Что случилось?

- Идем, Блюм, - быстро сказал я.

Я боялся Блюма, но увы, еще больше я боялся шкипера. На его лице застыло такое выражение, какого я не хотел бы видеть никогда.

И он наклонился тогда к Блюму и проговорил:

- Ах, ты должен знать? Хорошо, я скажу тебе, потому что долго возиться с такой обезьяной, как ты, я не намерен. Взрыв атомной бомбы покончил с планетоидом и с твоей Вирджинией в придачу, а послал я ее туда именно для этого. Ты понял?

- За Кто вы хотели убить ее? - шептал Блюм.

- Может, тебе был известен иной способ восстановить наш электрогенератор? - язвительно поинтересовался шкипер.

Я захотел объяснить ему, в чем дело. Я сказал:

- Блюм, она не верила, что генератор работает, поэтому он остановился.

- Я мог заставить ее поверить. Я бы мог. Я мог бы. Мы смотрели на него, а он стоял перед нами, раздувая ноздри, склонив несуразно огромную голову набок. Он не сходил с ума. С ним происходило что-то иное. Я смело скажу вам, что я испугался. Блюм проговорил:

- Это ведь вы сделали ее такой, что она ни во что не могла поверить.

- У нее с самого начала были к тому предпосылки, - огрызнулся" шкипер и отвернулся от него. - Эй, Поттер, Донато! Вы все-таки члены экипажа! Нам надо вернуть эту махину домой. У нас есть о чем рассказать людям Земных миров.

- Никогда не думал, что люди на такое способны, - очень тихо прошептал Блюм. - Я не верил.

- Иди спать, обезьяна, - сказал я. И вдруг, не удержавшись, добавил умоляющим тоном:

- Пожалуйста, Блюм, оставь его в покое.

Блюм долго смотрел мне в лицо, а потом неожиданно кротко произнес:

- Да. Хорошо, Палмер. И ушел.

Мне сразу стало гораздо легче. Приятное это чувство - сознавать, что ты можешь командовать другими.