Теодор Старджон - Образ мышления

Черити перешла к кухонным жалюзи и подняла их.

- Сейчас будет теплее, - пообещала она.

Я оглядел открывшуюся моему взгляду кухоньку.

- Как насчет кофе? - спросил я, когда она зажгла небольшую плитку.

- Хорошо, хорошо, - хмуро отозвалась она. - Только говори потише, ладно?

- Ш-ш!.. - Я помахал возле губ пальцем и обошел комнату кругом, мимоходом отметив дешевый проигрыватель с набором пластинок, телевизор с крошечным экранчиком, широкий кожаный диван казенного вида и книжный шкаф, где вместо книг на полках красовались пыльные фарфоровые собачки. Вероятно, понял я, грубовато-примитивные манеры Черити способны были привлечь не так много клиентов, как ей хотелось.

- Эй, мне нужно попудрить нос! - заявил я.

- Ванная вон там, - ответила она. - Ты не можешь потише?

Я прошел в ванную комнату. Она оказалась совсем крошечной. В углу находилась мелкая сидячая ванна, над которой был укреплен металлический обруч с веселенькой пластиковой занавеской, испещренной крупными ярко-алыми розами.

Прикрыв за собой дверь, я осторожно заглянул в аптечку. Ничего необычного здесь не было, и я так же бесшумно ее закрыл, стараясь, чтобы не щелкнул замок. Во встроенном шкафу тоже ничего кроме полотенец не оказалось.

"В комнате, наверное, есть чулан, - подумал я. - Придется проверять все шляпные картонки, чемоданы, сундуки. А где бы я спрятал дьявольскую куклу, если бы хотел напустить на кого-нибудь порчу?"

"Я бы не стал убирать ее далеко", - ответил я себе. Объяснить это я не мог, но я действительно держал бы подобную вещь под рукой, почти на открытом месте.

Машинально я сдвинул в сторону душевую занавеску, потом снова задернул. Ванна была квадратной, а обруч над ней - круглым.

Есть!..

Я снова сдвинул занавеску, собрав ее у внешнего края ванны, и увидел в углу, прямо на уровне глаз, треугольную металлическую полку. На ней стояли четыре грубых фигурки, вылепленных, судя по всему, из глины и пчелиного воска. На головах у трех из них топорщились пряди волос, прилепленные с помощью капелек воска со свечи. Четвертая фигурка была лысой, но зато ее пальцы заканчивались слегка изогнутыми роговыми чешуйками, в которых я признал обрезки ногтей.

Несколько мгновений я в задумчивости рассматривал эту странную выставку. Потом, выбрав лысую куклу, я повернулся к двери, но вовремя остановился. Спустив воду в унитазе, я снял с вешалки полотенце и, развернув, небрежно бросил на край ванны и только потом вернулся в большую комнату.

- Эй, крошка, смотри, что я нашел! - радостно провозгласил я.

- Ты не можешь не орать? - с досадой откликнулась она. - Сколько раз тебе повторять! И положи, пожалуйста, эту штуку на место.

- А все-таки, что это такое?

- Не твое дело, - отрезала она. - Положи на место, я сказала.

Я погрозил ей пальцем.

- Ты обещала быть со мной нежной и ласковой, - проговорил я обиженно.

Черити не без усилия взяла себя в руки и, вооружившись остатками терпения, сказала:

- Это просто.., игрушка. Дай-ка ее сюда. Я отдернул руку.

- Нет, ты все-таки не хочешь быть со мной нежной и ласковой! - С этими словами я запахнул куртку и стал неловко застегивать ее одной рукой, продолжая удерживать куклу вне пределов досягаемости Черити.

Она со вздохом закатила глаза и шагнула ко мне.

- Ну ладно, пупсик, идем пить кофе, и давай не будем ссориться. - Она потянулась к кукле, и мне снова пришлось отдернуть руку.

- Ты должна сказать мне, - надулся я.

- Но это.., личное.

- Вот и скажи, чтобы я знал, как ты ко мне относишься.

- Хорошо... - Она снова вздохнула. - Когда-то я снимала квартиру пополам с одной девчонкой, которая умела делать такие куколки. Она говорила, что, если тебе кто-то разонравился или ты с кем-нибудь поссорилась, надо сначала слепить такую куклу, потом взять волосы или обрезки ногтей твоего дружка и... Вот, допустим, тебя зовут Джордж. Кстати, как твое имя?

- Джордж, - быстро сказал я.

- Хорошо. В общем, я называю куклу Джорджем и начинаю втыкать в нее иголки или вязальные спицы. И все. А теперь дай мне ее сюда.

- А это кто?

- Это Эл.

- Гэл?

- Эл. Но Гэл у меня тоже есть, ты его наверняка видел в ванной. Его я ненавижу больше всего.

- Ага, ясно... - пробормотал я. - А что бывает с Элом, Джорджем и прочими, когда ты втыкаешь в них иголки и булавки?

- Считается, что они должны заболеть. И даже умереть.

- А они...?

- Нет, никто из них не заболел, - сказала Черити совершенно искренним тоном. - Говорят тебе, это просто игра, вернее - не совсем игра, но что-то вроде... Если бы это срабатывало, то, можешь мне поверить, старина Эл уже давно бы истек кровью. Но он по-прежнему жив и здоров, хозяйничает в своей кондитерской.