Теодор Старджон: Золотое яйцо

Теодор Старджон

Золотое яйцо

Он родился, когда время было вдвое моложе своего нынешнего возраста и находилось на расстоянии и в измерении, которые невозможно себе представить.

Он так давно покинул свой мир до того, как попал на Землю, что сам не знал, сколько времени провел в космическом пространстве. Он так давно жил в том мире, что даже не мог вспомнить, что он собой представлял до того, как их наука изменила их род.

Хотя невозможно узнать, какое место в пространстве занимал его мир, известно, что он находился в системе двух громадных солнц, голубого и желтого. Его планету окружала атмосфера, а великая цивилизация и наука планеты были недоступны самым глубоким представлениям человечества. Он мало говорил о своей планете, потому что ненавидел ее.

Слишком совершенна. Их науки кормили их, и управляли эфирными токами, которые создавали им удобства, и переносили их с места на место, и учили их, и всячески заботились о них. Миллиарды лет существовали члены общества, выделенные для ухода за машинами, но со временем они вымерли - в них больше не нуждались. Не было ни борьбы, ни неудобств, ни болезней. Следовательно, не существовало границ, целей, побуждений и в конечном счете не осталось места для возможных преобразований, за исключением одного - самого рода.

Это происходило постепенно. От конечностей отказались, отделили их от древних, ленивых тел, заменили, реконструировали и забыли о них. Чем реже случалась смерть, тем реже появлялась новая жизнь. Это была могущественная раса, сильная раса, исключительно высокоцивилизованная раса и - стерильная раса.

Совершенствование продолжалось бесконечно, так как на протяжении веков изредка вспыхивало стремление к поиску нового. Ненужное отбрасывали, добивались того, что считали желательным, пока не остались только несколько тысяч сверкающих золотых яйцевидных существ, оболочек с абсолютно развитыми умственными способностями, функционально обтекаемых, красивых и скучающих. Это была своеобразная жизнь. Существа могли передвигаться, как они хотели: в воздухе, во времени или в пространстве. Все для них делалось автоматически; каждый был совершенно самостоятельным и действовал сам по себе. Они были мозгом, защищенным оболочкой из вещества, которое не могло быть разрушено ничем, кроме жара самого мощного из солнц или сверхкосмических сил, могущих быть выпущенными на волю по желанию любого из них.

Но желания не было. Для них ничто не представляло интереса. Они висели небольшими группами, беседуя о вещах, недоступных нашему пониманию, или лежали на равнинах своей планеты и жили своей внутренней жизнью, пока их, совершенно ко всему равнодушных, не погребали в камнях и скалах в течение нескольких миллиардов лет. Одни просили, чтобы их убили, и их убивали. Убивали и тех, кто уклонялся от прямого ответа в отвлеченных философских спорах. Другие бросались в голубое солнце, страстно желая нового ощущения и зная, что там они обретут мгновенную смерть. Большинство просто существовало. Один исчез.

Он остановился, как-то сумел остановиться в космическом пространстве так, что и его мир, и солнечная система, и уголок космоса, в котором он жил, отступились от него, и он стал свободным. И тогда он отправился в путь.

Он побывал во многих местах и многими способами, как ему того хотелось. Иногда он растягивался по кривой изогнутого пространства, пока его конечные точки не становились диаметрально противоположными; затем он сжимался в прямую линию, восстанавливая бесчисленные миллионы световых лет от точки своего растяжения; и тогда его скорость, естественно, была скоростью света в кубе. Или опускался со своего уровня во времени до уровня ниже, где балансировал в задумчивости в течение одного цикла до возвращения вновь на более высокий уровень; именно так он открыл характер времени, представляющего собой спиральную ленту, которая вечно вращается, но не передвигается в своем сверхпространстве. Или медленно перемещался от одной силы притяжения к другой в поисках необычного, но без всякого интереса. Во время такого периода он и попал на Землю.

Его обнаружил гусь. Он лежал в каких-то кустах у проселочной дороги, наблюдая издалека за землей и анализируя ее элементы. Гусь был обычным и бесповоротно гордым своей традиционной глупостью. Когда гусь приблизился к нему и с любопытством постучал по его корпусу, он не обратил на него внимания. Но когда гусь перевернул его клювом, он решил, что тот ведет себя невежливо. Он намертво обхватил гуся лучевой петлей и быстро ознакомился с его крошечным мозгом, ища способ досадить гусю, а потом начал дергать за хвостовое оперение, ожидая возможной реакции. Гусь отреагировал криком.