Анатолий Стась - Улица Красных Роз

- Седьмой конденсатор... Оболочка не выдерживает, металл плывет, как воск. Сумасшедшая температура, невероятный скачок... Невозможно подступиться, адская жара... Все может вспыхнуть!..

Профессор бросился к молодому мужчине с бородкой. Девушка крепко взяла Галея за руку и, чуть помедлив, потянула за собой из зала. В последнюю секунду Анри успел увидеть наверху, над пушкой-цилиндром, рой огненных пляшущих точек. В воздухе что-то затрещало, потом треск превратился в низкий вибрирующий гул, заполнивший все вокруг.

Жермен укоризненно покачала головой. Галей догадался - ей не понравилось, как он разговаривал с профессором.

- Хорошо. Не будем ссориться, - сказал Галей и с немым вопросом уставился на нее.

Девушка раскрыла дверцу шкафа, вынула пистолет-пулемет.

- Патроны на полке, их тут много.

Галей взвесил автомат в руке. Это был небольшой синеватый английский "стэн-ган".

- Ну и что дальше?

- Об этом следовало бы уже догадаться. Вам поручено обеспечить безопасность профессора Кадиуса.

Анри Галей внимательно оглядел холл. Подошел к окну, слегка отодвинул штору. В неподвижной лунной дымке темнели деревья и кусты тенистого сада.

- Как много людей живет в этом доме?

Жермен повела плечом.

- Кроме нас с вами - профессор Кадиус, Ян Тронковский да еще садовник. Его комната внизу.

- Кто он, этот Тронковский?

- Не слишком ли много вопросов для начала, месье?

- Послушайте, мадемуазель, - сдержанно произнес Галей, - мне не хотелось бы быть слепым щенком, который наугад тычется носом туда-сюда. Если я правильно понял, речь вовсе не о том, чтобы сторожить виллу профессора, для этого достаточно обзавестись овчаркой. Догадываюсь я и о том, что если профессора охраняем мы, то, во всяком случае, не от ночных воров. Поэтому правильно поймите меня и помогите разобраться, что к чему.

Минуту поразмыслив, девушка вздохнула.

- Пожалуй, вы уловили суть... С кого начнем?

- Можно начать с вас.

- Пожалуйста. До войны я только начала работать газетным репортером. Год назад меня, как и вас сейчас, послала сюда наша организация. С Кадиусом я была немного знакома, как-то написала статейку о его взглядах на роль женщины в науке. Мое первое никчемное интервью.

- Вы часто выходите из дому?

- Приходится. Ведь на мне все домашнее хозяйство.

- Гм, вам не позавидуешь... Теперь - Тронковский. Кто он?

- Упрямый вы человек, - улыбнулась Жермен. - Можете быть спокойны, с этой стороны вилле ничто не угрожает.

- Но ведь мне, если не ошибаюсь, следует беспокоиться не о доме, а о его хозяине. Это не одно и то же.

- Ян Тронковский - молодой ученый, ассистент профессора, его правая рука. Он поляк, из Варшавы. Вы удовлетворены?

- Еще вопрос. Профессор Кадиус, вернее... его работа... была секретной и раньше, до войны? Или только теперь он вынужден столь тщательно оберегать свои занятия от посторонних глаз?

Жермен настороженно посмотрела на Галея.

- Вам что-нибудь сообщил по этому поводу Дапью?

- Сказал, чтобы я проявлял как можно меньше любопытства. Да я и не горю желанием совать нос не в свое дело. Но я хочу знать, была ли работа профессора тайной для других еще тогда, до оккупации. Это важно, чтобы разобраться, с какой стороны следует ждать неожиданностей.

- Если я скажу, что накануне войны профессор Кадиус выращивал шампиньоны... Вас удовлетворит такой ответ?

- Вполне. Это упрощает дело. Но только в том случае, если проблема шампиньонов не содержала в себе каких-то моментов, которые с самого начала могли заинтересовать немецкую агентуру, - смущенно пробормотал Галей.

- Допрос закончен, месье? - Жермен поднялась с кресла.

Галей, не ответив, ещё раз приблизился к окну. В саду, на освещенной луной дорожке, темнела человеческая фигура.

- Садовник? - спросил он.

- Да, это Буардье, - подтвердила Жермен.

- И давно он здесь служит?

- Около пяти лет. Кадиус говорит, что добряк Буардье давно стал принадлежностью дома, как этот гобелен или люстра.

- Спасибо. Пока больше вопросов нет.

- Слава богу!

Привычным движением Жермен отбросила с лица черные волосы, прошлась по комнате и вдруг резко повернулась к Галею. Ее лицо, слегка надменное еще секунду назад, стало вдруг озабоченным. Как бы рассуждая сама с собой, она задумчиво произнесла:

- Кажется, вы своего все же добились. Ваша дотошность поколеблет кого угодно. Я даже подумала... Нет, нет, просто вы умеете очень быстро влиять на чужую волю.

- И все же... Что именно пришло вам в голову?