Дмитрий Колесов: Как молоды мы были...

— Отец сказал, что если я буду поступать в военное училище, то характеристику с места жительства будет отслеживать тот дядя, что сидел у полковника. А он слышал мою фамилию и запомнит ее. Я принял это к сведению, вместе с нарядами вне очереди на весь год. — Отрапортовал Санек.

— Отец посоветовал почаще пригибаться, мол полетело дерьмо. И это все, он мне верит, — твердо сказал Вал.

— А мне просто посоветовали быть осторожным и следить за Димкой. Этот художник может влезть куда угодно. Вот и сейчас, у него в голове только работа над заказом Сурена Оганесовича для малого зала ресторана, — доложил Костян.

— А вот насчет Димы, ты неправ. Отныне это будет наш не убиенный козырь и его мы будем разыгрывать, — озадачил я парней.

На общем сборе, заготконторы «Наше дело» решили:

— В рыболовецкую бригаду, даем ноль.

— По заказам работаем — только от нашего ларька. Пусть дедуля всех своих корешей переключает на Нину Андреевну. Веньку с базара убрать. Категорически.

— В «Причал», дачу снижаем. Понемногу, но неуклонно.

— Санек, Вал и Димка с лова снимаются. Так, для души подергать — могут выходить разок в недельку. В основном работают на переработке. Процентный объем переработанной рыбы можно будет увеличить.

— Миха и Веник выходят на лов по очереди. Нужно же показать, что их отец отреагировал на вызов в милицию. И у меня для всех нас намечается другое дело. А серьезную рыбу, мы обеспечим с Костяном. Пусть думают кто кого вовлекает в преступный промысел, — и мы с Костяном, два несмышленыша авантюриста, засмеялись.

— А теперь важное, — продолжил я, — лесничество организует расчистку гари после летнего пожара в Симеизе, это район Голубого залива. Сведения из первых рук, от Доцента. Вижу у Димы глазки то загорелись, высказывайся.

— Парни там много реликтовых деревьев можжевеловых пород, из них можно делать многочисленные поделки. Они обладают лечебными свойствами, а сама древесина не гниет, крепкая, с красивой фактурой и разной текстурой, — восторженно заголосил Димон, — кроме того эти деревья под охраной государства. Их не разрешается вырубать. Категорически.

— Так они же сгорели, — заметил прагматик Вал.

— Да нет, в том то все и дело — они обгорели и их нужно выкорчевывать под весеннюю посадку. — сказал я, — и никто не возразит если мы выкупим лучшие образцы с лесосклада. По цене не кондиции.

— Понятно, а потом у нас есть художественный — Димон и технический — Дмитрич руководители, — подхватил Вал, который быстро все понимал.

— И куча подсобных рабочих, желающих получить денежку за свой нелегкий труд, — сказал Саня.

— А как же сбыт? — Веня ухватил сердцевину проблемы. — Нам нельзя светиться.

— Венечка, а на что твои друзья с ножиками. Помнишь таких? — подвел итог я.

— Точно, мы выйдем к ним с предложением, от которого они не смогут отказаться, — заржал Костян.

Жизнь продолжалась…

К началу весенних посадок мы выкупили всю выкорчеванную древесину можжевеловых пород, даже горелые ветки. Дедуля запустил дезу, как родители наказали несмышленышей за нехорошие дела тяжелым и грязным трудом на выкорчевке и все остались довольны. Деловую древесину сложили для просушки в построенный сарай, а тонкие ветки пустили на копчение мелкой ставридки.

Оганесович прибежал к нам через день, все-таки агентура у него работала очень эффективно.

— Парни, я думал мы друзья, — начал Шеф с упреков, — а вы прибрали весь можжевельник себе. Я маленькие веточки добавлял для копчение, а вы… ассигнации жжете. Ни себе, ни людям.

— Вот с этого момента давайте подробнее, — включился Веня, — мы всегда готовы помочь хорошим людям. Но вы понимаете, уважаемый, не себе в убыток.

И понеслась… торговля в которой Веню принимали всерьез даже базарные завсегдатаи. Конечно это была подколка, даром отдали нужное количество Оганесовичу… почти.

Летом, рынок изделий из можжевельника был нами монополизирован, вернее цыганами. Они распространяли браслеты, ожерелья, подвески с забавными фигурками, шкатулки… по всему побережью Крыма. Однако, чтобы насытить рынок, они постепенно начали изготавливать изделия на стороне, лишая нас монополии. Но мы к этому были готовы и в конце августа отдали им остатки древесины за хороший процент. Цыгане… все равно обманут, а пенки мы сняли.

За это лето и Димону, и нам изрядно надоел однообразный выматывающий труд на деревообрабатывающих станках. Резка, обточка, шлифовка, полировка, выявление текстуры, покрытие лаком, сборка… И так без конца и начала. Настоящие авантюристы, называется. А сбытчики требовали все больше и больше изделий, их не интересовало насколько оригинальными и добротными они будут. Ненасыщенный рынок сжирал все. Поэтому мы и сошли с дистанции гонки: не тот размер нашей шарашки и уровень нашей жадности. Если раньше мы узнали, как можно сорвать добротный куш посредством козырных знаний и риска, то теперь прочувствовали на своем горбу, как приходится зарабатывать тяжелым и нудным, ежедневным многочасовым трудом. Это нам не понравилось и даже очень приличный заработок совсем не вдохновлял на трудовые подвиги. Поэтому мы подумали, посовещались со старшими товарищами и передали большую часть станков, с сопутствующий технологией, православной церкви. На них, в своем хозяйстве, служители Господа поставили на поток производство четок, крестов и других атрибутов культа. Ведь можжевельник — святое дерево, а посредником между нами и Богом выступил молодой и энергичный диакон собора Святого Александра Невского отец Пафнутий.