Питер Уоттс - Водоворот

Лени вспомнила об Амитаве, анорексике. О единственном, у кого хватило мужества выйти вперед, и открыто признать то, что он ее ненавидит.

Она пожелала ему удачи.

Умные гели всегда немного пугали Дежардена. Люди представляли их чем-то вроде мозгов в коробочках, но сильно ошибались. Зельцы не имели составных частей, никакого мозжечка или неокортекса — у этих фиговин вообще ничего не было. Ни гипоталамуса, ни эпифиза, ни подарков от эволюции, наслоившей поверх рыбы сначала рептилию, а потом млекопитающее. Гели не ведали инстинктов, желаний и были всего лишь кашей из культивированных нейронов, не более того: этот разум с четырехзначным коэффициентом интеллекта плевал на то, жив он или мертв. Каким-то образом они учились методом проб и ошибок, хотя им не хватало способно­сти наслаждаться поощрением и страдать от наказания. Ход их мыслей формировался и распадался с бесцветным равнодушием воды, создающей дельту реки.

Но Дежардену пришлось признать — у них были свои преимущества. В схватке с зельцем у фауны не оставалось ни единого шанса.

Конечно, дикая природа пыталась. Но экосистемы Водоворота развились в мире кремния и арсенида — несколько сотен типовых, бесконечно повторяющихся операционных систем. Предсказуемые реестры и адреса. Исчислимая и воспроизводимая среда против куска думающего мяса в постоянном движении. Даже если какая-нибудь акула и умудрилась бы постичь такую архи­тектуру, дальше ей хода не было. Гели перепаивали себя с каждой новой мыслью: какой толк от карты, когда постоянно изменяется ландшафт?

По крайней мере так гласила теория. А ее доказатель­ством служил глаз циклона, смотрящий прямо из сердца Водоворота. С самого рождения зельцы держали его в чистоте — высокоскоростной компьютерный пейзаж без всяких червей, вирусов или цифровых хищников. Когда-то давным-давно вся сеть была такой же чистой. И возможно, когда-нибудь она снова такой станет, если гели оправдают надежды. Пока же внутрь пускали лишь избранные два или три миллиона душ.

Это пространство называли Убежищем, и Ахилл там практически жил.

Сейчас он плел паутину в пустом углу своей игровой площадки. Биохимические данные Роуэн уже отправи­лись на машину Джовелланос: первым делом он послал ей апдейт. Потом осмотрел бастионы, заглядывая через плечи бдительных гелей прямо в Водоворот. Там сейчас находились артефакты, которые следовало аккуратно пронести внутрь, помня о сверкающем паркете.

Для начала войти в архивы системы обзора земной поверхности. Если возможно, получить ежедневные кар­ты влажности почвы за прошедший год. (А в эти дни с таким запросом можно было и пролететь. Неделю назад Дежарден попытался загрузить копию «Бонни Энн» из библиотеки и выяснил, что там начали стирать все книги, к которым не обращались более двух месяцев. Старая добрая мантра: ограничения по объему памяти.) Электро­магнитные снимки полиэлектролитов и комплексообразующих катионов. Многоспектральные данные по хлорофиллам, ксантофиллам и каротеноидам, а также по железу и азоту в почве. Ну и для полноты картины — без особой надежды, впрочем, — отправить запрос в базу данных Национального центра биотехнологической информации по недавним структурам, способным жить в реальном мире.

Роуэн говорила о соперничестве с первичными проду­центами. Значит, обыкновенные микробы могут вымирать: надо сделать спектральный анализ содержания метана в почве. Распространение культуры потенциально ограни­чено температурой; нужна картина теплового излучения с учетом альбедо и скорости ветра. Ограничить все поиски многоугольником, простирающимся от Каскадных гор до берега и от мыса Флэтгери до тридцать восьмой параллели.

Свести все нити воедино. Сжать сигнал, прогнав че­рез обычный статистический строй: пат-анализ, преобразования Больцманна, полдюжины видов нелинейного оценивания. Дискриминантные функции. Фильтры Ханкинса. Метод главных компонент. Данные интерферо­метрии на разных длинах волн. Гипернишевые таблицы Линн—Харди. Повторить все виды анализа с взаимоизменяющимися задержками по времени в последователь­ности от ноля до тридцати дней.

Дежарден играл на пульте управления, как на музыкальном инструменте. Из рассеянных облаков информа­ции сгущались абстрактные формы, дразня, подмигивали на краю зрения и исчезали, стоило на них взглянуть пристальней. Размытые белые линии из десятков векторов переплетались, окрашивались, оборачивались затейливыми фрактальными узорами...