Питер Уоттс - Водоворот

Здесь, пред бесчисленными обездоленными ордами Полосы, отец протягивал Кларк подарок. Ее первый запястник.

«Пожалуйста, уходи...»

— Нет, — раздался голос совсем рядом. — Не уйду.

Амитав. Кларк, парализованная, тихо заскулила, как животное.

Отец рассказывал про возможности новой игрушки. Она не слышала, что он говорил, да это и не имело значения; видела, как отец голосом активирует малень­кое устройство, перебирает функции доступа к Сети (она вспомнила, тогда они еще называли это «Сетью», единственной и неповторимой), указывая на маленькую антенну, соединяющую гаджет с фоновизорами.

Лени тряхнула головой. Видение даже не покачнулось. Отец аккуратно застегнул запястник у нее на запястье.

Она знала, на самом деле это не подарок, а первоначальный взнос. Символический обмен, бесполезный жест в компенсацию всего того, что он ей сделал за прошедшие годы и что хотел сделать прямо сейчас, того...

Отец наклонился вперед и поцеловал какое-то место прямо над глазами, которые Лени не могла закрыть. Погладил голову, которую Лени не могла почувствовать. А потом, улыбаясь...

Оставил ее одну.

Вышел в кухню, оставив играть.

Видение рассеялось. Внутрь хлынула Полоса, заполняя освободившееся пространство.

Амитав воззрился на нее:

— Ты ошибаешься. Я — не твой отец.

Кларк с трудом поднялась на ноги. Пропитанная водой почва превратилась в грязь, они находились недале­ко от береговой линии. От станции, расположившейся дальше по пляжу, тянулся прерывистыми полосами галогенный свет. На склоне тут и там виднелись скопления неподвижных тел. Поблизости никого из беженцев не оказалось.

«Это был сон. Еще одна... галлюцинация. Ничего реального».

— Мне интересно, а что вы здесь делаете? — тихо произнес Амитав.

«Старик реален. Сосредоточься. Разберись с ним».

— Вы не единственный... человек, которого выбросило на берег после волны. Это понятно, — заметил беженец. — Их даже сейчас выбрасывает. Но вы-то далеко не мертвы, в отличие от остальных.

«Видел бы ты меня раньше».

— И странно, что вы пришли к нам вот так. Туг все начисто вымели много дней назад. Землетрясение на дне океана, так? Далеко в море. И тут выходите на берег вы, приспособленная для жизни на глубине, и едите так, словно очень-очень долго голодали. — Его улыбка стала хищной. — И не хотите, чтобы ваши люди узнали, где вы. И сейчас вы расскажете мне, почему.

Кларк наклонилась вперед:

— Да ну. А если нет, ты что сделаешь?

— Пойду к ограждению и все им расскажу.

— Можешь идти.

Амитав уставился на нее, Лени чувствовала его гнев чуть ли не на тактильном уровне.

— Ну давай, — принялась подзуживать она. — По­смотрим, может, ты дверь отыщешь или никому не нужный запястник. Может, там оставили ящики для предложений, куда ты записочку положишь, а?

— Ты сильно ошибаешься, если думаешь, что я не смогу привлечь внимание твоих людей.

— Я думаю, ты этого не хочешь. У тебя и свои секреты есть.

— Я — беженец. Мы не можем позволить себе секретов.

— Ладно. Амитав, а чего ты тогда такой тощий?

Его глаза расширились.

— Глисты? Пищеварительное расстройство? — Она сделала шаг вперед. — Еда из циркулятора не подходит?

— Я тебя ненавижу, — прошипел он.

— Ты меня даже не знаешь.

— Я знаю тебя, — сплюнул индус. — Я знаю вашу породу. Я знаю...

— Ты ничего не знаешь. В принципе. А если бы знал — если бы у тебя был такой стояк на мою породу, как ты выразился, — то из кожи бы вон вылез, чтобы помочь мне.

Он воззрился на нее, и по его лицу пробежала тень неуверенности.

Лени понизила голос:

— Предположим, ты прав. Предположим, я действительно явилась прямо из глубины. Прямо от Осевого вулкана, если знаешь, где это.

Она замолчала.

— Продолжай, — ответил индус.

— Скажем — чисто гипотетически, — что землетрясение не было случайным. Кто-то заложил ядерную бомбу, и все эти ударные волны гирляндной цепью покатились к берегу.

— А почему кто-то решил так сделать?

— Уж они-то знают. А мы должны выяснить.

Амитав затих.

— Следишь за ходом мысли? Бомба взрывается на глубине. Большой глубине. Я приплываю оттуда же. И кем я оказываюсь в таком случае, Амитав? Плохишом? Это я потянула за рубильник? Но тогда я, наверное, продумала бы побег? Но нет, вместо этого я триста километров ползла по этой грязи, не имея ни хрена, даже сэндвича за пазухой. И для чего? Для того чтобы окунуться в ваш гадючник и сидеть здесь, жрать дерьмо из циркулятора и слушать твое унылое нытье? Это вообще у тебя в голове укладывается? Или, — тут ее голос понизился, и Лени взяла себя в руки, — я просто попала в переплет, как и все остальные, только сумела выбраться из него живой? И как думаешь, не может ли такой факт в биографии заронить некоторую враждебность даже в белой североамериканке, богатой сучке вроде меня?