Леонид Резник - Дом в центре

– Забудьте про испанский, ребята, – сказал я. – В нашем Израиле должны говорить на иврите.

Мне самому казалось, что еще там говорят и по-английски, но моим хазарам это не особенно помогало. Лично я больше всего надеялся на доллары.

Из прохладного санкт-петербургского подъезда мы вышли на раскаленную хевронскую улицу. Мне здесь категорически не понравилось! Какая грязь, какая вонь… Просто стыдно перед телохранителями из альтернативного Израиля.

Но куда больше антисанитарного состояния города меня удивило население. Только про нескольких из людей, встреченных нами, я мог сказать, что они похожи на европейских евреев. И одеты как-то странно. Может быть, в этом варианте Хеврон заселен исключительно хиджазцами? При том, из самых-самых низов, с социального дна, говоря по-научному. И смотрят на нас как-то странно… Волком смотрят.

Проехало несколько длиннющих машин такси. Но они были под завязку набиты пассажирами. Странно, по-моему надписи на них арабские, а не ивритские. – Почему они здесь пишут по-арабски? – спросил кто-то из хазар.

– Не знаю. Вообще, мне кажется, что здесь живут одни хиджазцы. Мало ли, какие у них порядки.

Хазары горестно вздохнули. Рами подошел к сморщенному, но осанистому старику (должен быть религиозен и знать иврит), спросил его: – Где здесь остановка автобуса? Или такси?

Старил молодо стрельнул глазами по сторонам, что-то прошамкал беззубым ртом и, гордо семеня, быстро удалился. Я не понял ни одного слова! – Он сказал по-арабски, – помог мне Юра, – чтобы мы шли к солдатам. Быстро. Какие солдаты?.. Или мы не в Хевроне? А если не в Хевроне, то где?

Из-за угла выбежали и остановились, глазея на нас, трое чумазых мальчишек. В отличие от взрослых, их взгляд был не «волчий», а любопытствующий. Понадеюсь-ка я, что дети еще не испорчены неизвестной мне враждой. – Эй! Парни! – крикнул я по-английски. – Это Хеврон?

Мальчишки удивленно переглянулись и затарахтели между собой. По-моему, и это был арабский. Внезапно, самый маленький пацан спросил (во всяком случае – сказал с вопросительной интонацией): – Яуд? Я пожал плечами.

– Яуд, – ответил Юра. И перевел мне. – Это – еврей по-арабски. Мы что, не похожи на евреев?

Я успел подумать, что Юра если и похож на кого-то, так это на выбритого молодого Чингис-хана. Мальчишка, тем временем, показал пальцем за наши спины. – Хеврон.

Мы повернулись и пошли. «Это, наверное, был какой-то пригород Хеврона, – предположил я. – Трущобы, населенные недавно переставшими кочевать совсем дикими хиджазцами. Или, чем черт не шутит, тут вообще живут арабы.» Мы не прошли и десяти метров, как кто-то из моих хазарских друзей вскрикнул, оба они (Рома при этом схватил меня за локоть) рванулись в стороны. – Что… – я даже не успел спросить.

– Камень, – прохрипел Юра, – в спину. Эти дети… – и выругался на своем степном наречии.

Мальчишек уже было больше. И эти маленькие (и не очень маленькие) ублюдки швыряли в нас камнями! При этом кое-кто держал в руках палки и мечтал после артиллерийской подготовки поупражнятся в изготовлении отбивных. Несколько сопляков, которым не удалось обзавестись ни палкой, ни орудием пролетариата, прыгали на месте и пытались что-то выкрикивать хором. Но получалось вразнобой и даже слово «яуд» еле прослеживалось.

– Они кричат: «Зарежь еврея!» – перевел Юра. – Куда ты нас привел? Мне кажется, что это Персия.

Честно говоря, мне это тоже больше всего напоминало мое совместное с разведчиками путешествие. Но времени на размышления оставалось мало. Камнеметателей и, соответственно, камней, становилось все больше. Мы отбегали, лавируя. Свернули за угол и собрались было помчаться уже намного быстрее, по прямой. И тут метрах в пятидесяти перед нами на ту же улицу высыпала огромная толпа подростков. Были среди них и парни вполне взрослого вида. Я попытался затормозить, хотя и понимал, что сейчас прибудет первая группа хулиганов. Телохранители увлекли меня за собой. Я открыл рот, чтобы возразить, и закрыл. Им было виднее. У одного и у другого в руках появились пистолеты. Интересно, где они были спрятаны в такой легкой одежде?

Размеренная жизнь в мире скелетов и размеренная работа каменотеса сделали меня тугодумом. Я должен был искать вход в какой-нибудь многоэтажный дом, чтобы смыться, но мой взгляд натыкался либо на ворота в каменной стене, либо на полуэтажную развалюху за проволочным забором. Там, куда мы вышли из подъезда Дома, были высокие многоэтажные здания, но, как помнится, почти весь низ этих домов был забран грязной, измазанной красками жестью.