Владимир Немцов - Семь цветов радуги

Сейчас она затянула потуже узел своего белого накрахмаленного платка, который Кудряшова носила всегда, при любом костюме, и, подойдя к столу, полезла в ящик за папиросами. Пристрастилась к этому делу еще с войны, да вот никак не могла отвыкнуть.

Зажигая папиросу, она с досадой взглянула на неосторожно прожженную скатерть. Специально ставила она на это место календарь, чтобы никто не видел. Но бабка Анфиса, уборщица, обязательно передвинет его по-своему. Анна Егоровна снова закрыла дыру и подумала: «Нет, надо бросать! От людей скрываешься, как вор. Срамота, ей-богу!»

Она была твердо убеждена, что женщинам курить не положено, а ей тем более. Мало ли что, девчата могут нехороший пример взять. А это уж никуда не годится. Оттого Анна Егоровна и скрывает это свое несчастье. Она была твердо убеждена, что в ее положении курение становится действительно тяжелой неприятностью.

«В город, что ли, съездить? — думала она, жадно затягиваясь папиросой. Там, говорят, лечат от этой пакости. Придется к зиме, как управимся с уборкой…»

Скрипнула дверь, и на пороге появился смущенный Тетеркин в рабочем замасленном комбинезоне. Он бережно закрыл за собой дверь, словно она была из тонкого стекла, и молча остановился посреди комнаты.

«Видел или не видел?» — обеспокоенно подумала Анна Егоровна, прикрывая газетой дымившуюся папиросу.

— С чем пожаловал, товарищ Тетеркин? Слыхала я про твои художества, как ты из машины вывалился. Каяться, что ли, пришел?

— А чего мне каяться? — грубовато ответил механик. — Что было, то было. Можете, что хотите, со мной делать.

— Да уж, конечно, это безобразие так оставить нельзя, — сказала Анна Егоровна, с тревогой следя, как тонкая струйка дыма ползет из-под газеты.

Тетеркин, казалось, этого не замечал; он смотрел, как дрожит светящийся солнечный прямоугольник на стене, и ожесточенно мял в руках кепку.

— Я по другому делу, — наконец сказал он. — На базу ехать надо, горючего нет.

— Чтой-то я тебя не понимаю, Тетеркин. Ты же сам говорил, будто за это время сэкономил столько, что хватит до двадцатого. — Кудряшова поджала губы и вытерла их концом платка.

Механик задумался и, наконец, решительно сказал:

— Оно бы, конечно, хватило, да вот третьего дня машина испортилась, все горючее сожрала.

— А ты ее исправить не мог? — недоверчиво спросила Анна Егоровна.

— Бился-бился, — нехотя проговорил Тетеркин. — Никак не пойму, в чем дело.

— А что ж ты раньше не сказал? — рассердилась Кудряшова. — Отчего другого механика из МТС не вызвал? Или, наконец, почему московского техника не попросил вместе с тобой посмотреть?

— Это какого? — прохрипел Кузьма. — Маленького?

— Догадался, — с укоризной покачала головой Анна Егоровна. — Он мне сам рассказывал, что хорошо знает и машины и трактор…

— Ну и пусть! — раздраженно проговорил Тетеркин. — А здесь нечего ему подглядывать. (Наверное, он вспомнил ночную встречу на поле.)

— Ишь ты, гордый какой! Сглазит он твои трактора! Да я сама позвоню в МТС и попрошу, чтобы доверили приезжему технику проверить машину, если ты в ней не разбираешься.

— Не будет этого! — вдруг неожиданно рассвирепел Тетеркин и ударил кепкой об пол.

— Ты где находишься? — величественно поднялась из-за стола Анна Егоровна и сразу, как показалось Кузьме, стала намного выше ростом. — А ну, подыми кепку!

Механик повиновался и нетвердыми шагами направился к выходу. Дойдя до двери, он повернул голову и сказал:

— Потушите папиросу, Анна Егоровна. Газета сгорит.

Хлопнула дверь. Кудряшова с досадой туго затянула концы платка.

Выйдя на крыльцо, Тетеркин столкнулся с Ольгой.

— В среду на бюро, — бросила она ему на ходу, стараясь проскользнуть в дверь.

Механик преградил ей дорогу.

— Значит, все-таки разбирать будете?

— А что бы ты сделал на нашем месте?

Ольга повернулась к Тетеркину спиной, поставила у входа тяпку и крикнула подругам, ожидавшим ее поодаль:

— Идите, девчата! Я сейчас догоню.

Стеша торжествующе улыбнулась и, шепнув что-то своей соседке, потащила ее за собой. Девушки весело побежали, подталкивая друг друга.

Оля проводила подруг глазами, убрала волосы со лба и вопросительно взглянула на Кузьму.

— Ты, кажется, хотел что-то сказать? — холодно проговорила она, теребя конец пояска. Увидев, что Тетеркин смотрит на ее беспокойные руки, Шульгина досадливо сунула их в карманы синего фартука и добавила: — Я жду.

Механик задумчиво смотрел на нее и молчал.