Томас Слоан - Бог пещер

И вновь приглушенный громоподобный раскат эха:

— Ты приходишь к нам вековечным светом. По временам, из отдаленных палат глубоко под землей,

до меня доносился глухой барабанный бой: то жрецы пытались подстегнуть упрямое божество, ибо в минуты раздражения бог любил притворяться, что спит глубоким сном, и лишь страстные мольбы могли пробудить его к жизни.

Наконец в черном как смоль провале явилось бледное свечение, и непроглядная чернота постепенно обрела серебристый лунный отсвет. И тогда могущественный, потусторонний голос прокатился под сводами:

— Пусть никто не глядит! Свечение превратилось в поток бледного, дрожащего

сияния, который устремился в зал, осветив самые темные уголки и сотни распростертых на полу тел. Ритмический потаенный гул, подобный поступи Молчания, заполнил пространство вокруг, и в священном трепете перед Вечностью я закрыл глаза руками. Осмелившись наконец бросить быстрый взгляд вокруг, я узрел свисавшую с величественной стены, что высилась за Покровом Превращения, гигантскую птицеподобную тень с огромными простертыми крыльями, испускавшую ливень неярких искр, как если бы ее окружали драгоценным ожерельем мириады светлячков.

Я узрел свисавшую с величественной стены гигантскую птицеподобную тень с огромными простертыми крыльями.

Она висела и медленно раскачивалась взад и вперед, как маятник, блеск ее славы накатывал и угасал размеренными световыми волнами, а ее зеленые глаза равнодушно смотрели на застывшие ряды безмолвных, недвижных жрецов. И тот, кто оказывался во власти чар этих месмерических глаз, навсегда прощался с земной жизнью, ибо становился избранником небес; сонмы певчих птиц в благословенных долинах нижнего мира звали его под сень зеленых рощ бессмертия. Туда понесет избранника сквозь темный лабиринт подземных дорог милосердный и ужасный Бог пещер. Долгие минуты тянулось это молчаливое, жуткое созерцание. Все мое тело, казалось, напряглось и дрожало. Я искал глазами жертву, поскольку хорошо знал, что ритуал готовился заранее и что расположенность и предпочтения жреческой иерархии служили надежной гарантией избранничества. Тишину вдруг прорезал прежний тонкий голос:

— О Господин Избранных! неужто кровь юности Диона стала водой, и никто не осмеливается искать твой одобрительный взгляд?

По толпе, словно порыв заблудшего ветра, прокатился тихий вздох. Мои натянутые до предела нервы расслабились, обычное восприятие вернулось ко мне, и откуда-то справа до меня донесся шум борьбы, точно там кого-то силой пытались удержать на месте. Затем раздались слова, произнесенные хриплым шепотом:

— Умри же, проклятый глупец! За ними последовал захлебывающийся, придушенный крик. Подняв голову, я увидел, как кто-то приподнялся на руках и подался вперед; мелькнула другая рука, и прежде, чем первый упал, я увидел, что из спины у него торчит рукоятка кинжала. В тот же миг толпа в зале заволновалась, слева от меня поднялась стройная фигурка и осталась стоять, чуть покачиваясь в такт движениям громадной птицы.

Я был так заворожен этой необычайной пантомимой, что на секунду забыл об ужасном происшествии, свидетелем которого только что стал. Лишь несколько минут спустя я вспомнил о нем и осознал его значение. Тем временем тонкая фигурка продолжала ритмически покачиваться, пока из зеленых глаз птицы не брызнули сверкающие лучи, словно атомы растворяющегося изумруда. Фигурка медленно, как в трансе, двинулась к ней; я увидел, что это была девушка; мне не нужно было прислушиваться к тихим голосам вокруг, чтобы узнать в ней дочь Нарбина. Она скользила меж распростертых тел, не замечая их, а люди в благоговейном страхе отползали в сторону, освобождая ей путь. Не сводя зачарованных глаз с божественного создания, она приблизилась к Покрову Превращения и скрылась за ним. Затем, повинуясь невидимой руке, багряный занавес затрепетал. Раздалось тяжкое хлопанье крыльев, искры посыпались мерцающим дождем звездной пыли, раздался протяжный, громкий, пронзительный, разрывающий сердце крик — и Бог пещер исчез в занавешенном святилище!

Люди Нарбина вскочили на ноги, под сводчатым куполом зала звучал слитный гул восклицаний. Только сейчас я начал постигать смысл коварной уловки, путем которой, в присутствии верховного жреца, дочь Нарбина заняла место истинного избранника. Бог пещер принял жертву с благословения жрецов, которых должен уничтожить, ибо их собственная жертва была отвергнута. Некогда, в дни Чальмы, одного юношу, пешку в игре фракции недовольных, вытащили силой из-за занавеса; вместо него был предложен и принят другой — жрец правящего ордена. Не сумею ли я повторить это историческое чудо? Я заметил неуверенные и озадаченные движения жрецов, испуг на лице моего почтенного сородича. Черные перья Нарбина уже реяли у алтаря заклинаний. Я знал, что час пробил — нет, он безвозвратно уходил; я вскочил, преисполненный новообретенной отвагой, схватил копье, бросился вперед и раздвинул Покров. Здесь я остановился. Бог пещер снизошел на землю, и у моих ног простиралось огромное крыло, подобное сложенной золотистой накидке, а его полупрозрачные складки, как роскошная вышитая материя, были испещрены переплетенной сетью красных вен. В складках пряталось несуразно маленькое тело. Окружавшее его свечение трепетало с удвоенной быстротой, контуры тела судорожно и жадно содрогались; я понял, что под ним лежит дочь Нарбина. Пока я стоял, не в силах пошевелиться, существо подняло голову и уставило на меня долгий, пристальный взгляд; с его клюва стекала кровь ужасного пиршества.