Владимир Щербаков - Семь стихий. Научно-фантастический роман

И солнечный пульс влияет на нас, на нашу жизнь, на многие явления. Что земные ветры! Пятна и их спутники — вспышки, которые искрятся, как воспламененные частички на поверхности точильного круга, — вот главные силы. И нам не избежать теперь столкновения с ними. Мы коснемся сердца мира — Солнца. Мы услышим его пульс.

Вот почему я летел на эле к берегу. Я бы ни за что не повернул теперь назад.

Играй, гармонист!

Холодное стекло эля. За ним вода, вода, волны… Точно все повернулось вокруг невидимой оси. Исчез гармонист. Неожиданный страх. Страшно смотреть на всхолмленную темную пустыню. На ней свинцовый налет, под ним — равнодушная глубь.

Вдруг словно провал в сознании. Погружение во тьму и медленное возвращение. Как тогда, летом, на берегу. Тревожное забытье, беспамятство, боль, холодный туман перед глазами. Ах, как сжалось сердце! Быстрый вдох. Глоток воздуха, еще один…

И потом ощущение полета. Снова жизнь.

А за стеклом — вода, мглистая пелена, серые крылья бури. О чем там гудит ветер? О сказочном острове? О наших следах на песке, которые он давно засыпал?

Я понял: что-то изменилось во мне. Попытался вызвать в памяти образ гармониста и не смог. Что-то изменилось. Вдруг. Сейчас. И не надо искать объяснений на языке слов. Об этом мог бы рассказать неслышимый язык сердца.

Пришло время действовать.

Я спешил. В открытом море тайфун поднял высокую волну. Что же будет, когда ураган войдет в зону мелководья? Я слышал, такие волны бывают с пятиэтажный дом. У берега уровень воды сначала будет медленно подниматься. Потом наступит перелом. Уровень прыгнет вверх, вспененная стена обрушится на сушу, сметая все на своем пути. Может быть, только вершина ильма будет минуту-другую торчать над потоком. Потом и этот ильм у подножия сопки смоет.

После таких ураганов очевидцев, как правило, не остается. Где-то Ольмин? Я включил связь. Повезло! Он откликнулся сразу:

— Это я.

— Вылетел к вам, скоро буду.

— Зачем?

— Помогать вам.

— Не успеете, остались считанные минуты.

— Успею.

— Мое время истекло. Чем вы поможете?

— Видите ли… — И я вдруг сказал ему о той старой-престарой статье, автором которой был он и которая меня когда-то так поразила.

— Связь окончена, время истекло, — повторил Ольмин.

У него был сухой, чуть надтреснутый голос. Я едва узнавал его.

Между моим элем и берегом шел тайфун. Я перегонял его. Где-то впереди, не так уж далеко от меня, ежесекундно взрывались десять атомных бомб — такова сила стихии. Самой простой, казалось бы, стихии, но мне еще предстояло ее одолеть. Тайфун шел со скоростью около ста километров в час, я хорошо видел его на экране — черный «глаз бури» и белые спирально расходящиеся от него полосы.

Я вошел в кольцо тайфуна. Пересек пояс туч и облаков. В центре кольца, в ядре его, было ясно. Стекла эля подрагивали от напора вихря, я слышал, как что-то шуршало, наверное, быстрый ток воздуха электризовал обшивку. Потом возникла вибрация, я погасил ее, сделав маневр: нырнул вниз и снова поднялся. Эль накренило. Я выправил его.

Прошла долгая минута.

И тогда над невидимым далеким берегом просиял свет. Лучи его пролились желтым пламенем, упали каплями сияющей меди. Само Солнце дохнуло теплом, и это дыхание прожгло ураган, подняло еще выше серебряную корону волн, взвилось вверх алыми цветами, огнецветными листьями прямо в синие разводья горячего неба. В памяти осталась лишь фотография этого мгновения.

Свершилось? По аварийному каналу связи я принял радиограмму с Берега Солнца:

«Измерения по проекту «Берег Солнца» показали совпадение параметров солнечного жгута с расчетными. Общий уровень энергии, просочившейся через отражатель и прошедшей к поглотителям, — не более чем минус десять децибел. В случае моей гибели система телеуправления произведет запуск ракеты с материалами исследований. Ракета приводнится за пределами области, захваченной тайфуном. Координаты (долгота, широта).