Стоил Стоилов - Круговорот

- Теоретически ты прав, - ответил капитан.

- Место приземления? - штурман был деловит, чтобы не показать, что он думает в действительности об этой сумасшедшей теории. Словно все будни семерки не были хладнокровно рассчитанным сумасшествием!

- Средиземноморье. Апеннины. Юго-западный район.

- Снаряжение?

- Шанцевый инструмент. Изотопный анализатор. Термитный патрон. Пистолет.

- Отлично. Через сколько времени начнете операцию? - капитан был резок, как при аврале.

Штурман посмотрел на циферблат вычислителя:

- Через полтора часа палубного времени. Тогда он приземлится рано утром по местному часовому поясу.

Историк ловко освободился от парашютных ремней. Собрал купол и вместе со снаряжением зарыл его поблизости в лесу. С собой он взял только пистолет. Радиоаппаратура была скрыта в круглом воротнике пуловера.

Он вышел на мощеную дорогу. Прямая, словно луч, она была ему странно знакома. Он нагнулся над одним из километровых камней и усмехнулся. Виа Аппиа! Стратегическая дорога римлян. Первый исторический ориентир был найден.

Навстречу ему попались трое воинов, которые тянули на длинной веревке израненного мужчину. Пленник был атлетически сложен, с мрачным лицом и обритой головой.

Историк поднял руку в приветствии и сказал на плохом латинском языке:

- Поздравляю, доблестные квириты! Куда вы ведете злоумышленника?

Один ответил:

- Здоровья и благополучия тебе, чужеземец! Это спартаковский разбойник. Мы ведем его в лагерь.

Выговор воина был гораздо тверже, чем в свое время предполагали это профессора древних языков в институте. Легионеры опирались на. грубые кованые копья. Серый пуловер, черные узкие брюки и высокие ботинки на каучуковых подметках не произвели на них впечатления. По дорогам республики ходило много самым странным образом одетых чужеземцев.

Историк с трудом сохранял самообладание, стараясь быть нахально-фамильярным:

- Его ждет топор или крест?

- Крест. За один месяц повесили на припеке шесть тысяч. Увидишь их дальше.

- А главарь?

- Спартак? Гниет среди заколотых, собственная мать не может его узнать!

Легионер схватил окровавленную веревку и зашагал, не оборачиваясь, твердый, бесчувственный и невозмутимый, как суровый проконсульский порядок, которому он служил. Двое других кольнули концами копий своего пленника между ребер, давая ему знак двигаться дальше, навстречу своей гибели.

Историк спрятался в кустах близ дороги и включил радиостанцию:

- Земля ищет "Одиссея"! Земля ищет "Одиссея"!

В маленькой, с бобовое зерно, трубке прозвучал далекий голос капитана:

- "Одиссей" слушает!

- Семьдесят первый год до новой эры. Начало марта. Повторяю...

- Достаточно. Это больше, чем нужно. Как узнали?

- Встретил легионеров, которые распинают восставших гладиаторов...

- Понятно. Уничтожьте снаряжение. Через двенадцать часов земного времени выходим из дрейфа. Желаю успеха, до скорой встречи!

Космонавт возвратился в лес. Съев концентрат из тубы, он выкопал глубокую яму, куда сложил все свое снаряжение, скрепил часовой механизм с термитным патроном и тщательно все зарыл. Через несколько часов от припасов и аппаратуры останется горсть пепла.

Куда сейчас? Хотелось посмотреть на античность. Но он должен был оставаться здесь. Не следует вмешиваться в естественный ход исторических событий даже своим физическим присутствием. Прошлое должно остаться нетронутым случайной и мимолетной встречей с далеким будущим.

Разбудила его боль в груди. Вокруг стояли легионеры.

- Вставай!

Историк подчинился.

- Оружие!

Он снял с пояса длинный нож и улыбнулся. Задний карман оттягивал плазменный пистолет. Воины вокруг и не подозревали, что достаточно лишь одного нажатия на спуск, чтобы обратить их в облачко пара. Но он знал, что никогда не употребит оружие против людей, кровным потомком которых был. Но все равно, тот факт, что он вооружен, успокаивал.

Его не связали. Воины шли возле него плотным строем. Всякая попытка к бегству была бессмысленна. Легионеры не проявляли любопытства к странно одетому человеку. Им приказано было отвести его в преториум живым. И все. Те, кто приказывает, знают больше. Они осудят высокого мужчину на смерть или разрешат ему уйти.

Легионеры молча одобряли его хладнокровие: опасность мать и трусов, и храбрецов, а неизвестность - ее старшая сестра. Незнакомец спокойно шагал между ними, ни один мускул не дрогнул на его бритом лице.