Ольга Елисеева - Сын Солнца

А теперь поспи. — Рука старика легко скользнула по глазам принца. Веки сомкнулись, но принесенные сном видения не были приятны.

Король Алдерик сидел у окна, опустив подбородок на сцепленные руки, и молча смотрел во двор. Там полным ходом шли приготовления к Йолю. Слуги волокли котлы, женщины нагружали целые телеги медной посудой. Ее должны были отвезти на побережье и хорошенько отдраить, чтоб сверкала на зимнем солнце как золото!

В раскрытые ворота то и дело заносили вязанки хвороста, въезжали подводы с дровами и мороженой дичью. Даже до королевских покоев доносилось мычание, хрюканье, блеянье и кудахтанье. Накануне торжества весь дворец превращался в придаток кухни и скотного двора.

Йоль — самый веселый в мире праздник. Кушанья, подарки, награды. Песни, пляски, смех. Игры, выпивка, поцелуи. Ровно неделю Асгард будет стоять вверх дном, веселым карнавалом перетекая с улицы на улицу, из дома в дом. И если кто-то из жителей не побывает у конунга и не обменяет свои нехитрые гостинцы на золоченые яблоки и деревянных лошадок для детей, витые гривны и пестрые платки для хозяек, острые мечи и красные кожаные щиты для воинов — это будет расценено как вызов древним обычаям.

Народ любит Алдерика. Алдерик любит народ. На то и Йоль, чтоб хорошенько выпить! Можно высказать королю в глаза любое недовольство, и самое большее, что он тебе сделает, — двинет глиняной кружкой в лоб. Если не угодишь. А угодишь — подставляй горсти: серебро конунга на празднике льется рекой…

Так было прежде. Но не теперь. Король поморщился и отвернулся от окна. Ветер трепал его поседевшие волосы, заплетенные в две тугие косы у висков. За последний год он очень сдал. И хотя немного оправился после удара — снова обрел дар речи, а с ним и волю, — болезнь грызла его изнутри. Он ходил, опираясь на палку, и волочил ногу. Ясные прежде глаза затуманились и стали красными. Мало кто знал, что, оставаясь один, король почасту плачет.

Жизнь раздавила его, двадцатипятилетнее славное царствование закончилось катастрофой. Некому было оставить Ареас. Дея его предала. Сын от любимой жены, Атли, — слепой калека. Поддержка для души, но не для трона. Наследник Ахо — об этом негодяе Алдерик не хотел и думать! Пока отец был болен, умудрился подписать с Атлан невозможный, чудовищный мир — допустил их аж до Мидгарта!

Конечно, чуть только король смог говорить, он приказал разорвать договор. И атлан начали новую войну. Она шла тяжело и грозила Ареасу потерей западных территорий. Если б Алдерик мог тряхнуть стариной и повести войска в бой, как прежде! Он бы устроил для незваных гостей праздничный пир и досыта напоил их кровью пополам со снегом. Но старость ложится на плечи, как камень, и гнетет к земле грехами молодости. Сейчас некому возглавить воинов Ареаса, именно потому что когда-то он, Алдерик, сам отказался от сына. Своего первенца. Своего сокровища, которое украла Тиа-мин…

Тайна, открывшаяся конунгу под Туле, сводила с ума. У него был наследник. Такой, как мечталось. И он, этот наследник, стоял во главе вражеской армии. Командовал ею умело и храбро, как подобает истинному гиперборейцу. Но он до мозга костей принадлежал Атлан. Ненавидел родного отца и, наверное, питал презрение к Ареасу. Королю казалось, что хуже этого ничего не может быть. Но боги наказывают жестоко.

Прошлой осенью с вражеской стороны пришла весть: командующий атлан Мин-Акхан совершил самоубийство. Когда Алдерику донесли об этом, он на несколько дней снова лишился дара речи. Его сын оказался достойным человеком. Там, за большой зеленой водой, он страдал так же, как конунг здесь, и не нашел лучшего способа прекратить душевные муки, как утопиться.

Теперь Алдерик винил себя еще и в смерти своего ребенка. Не следовало отпускать его с поля боя под воротами крепости. Нужно было поговорить. Сделать попытку узнать друг друга… Но тогда между ними лежало столько ненависти! А теперь все уже слишком поздно.

Алдерик чуть не заплакал снова, забыв, что в зале, кроме него, есть люди. Сколько бы народу сейчас ни толпилось вокруг, конунг постоянно ощущал одиночество. Если бы Дея была рядом… Нет, она хуже всех! Она предала его, оскорбила, унизила! И опять в душе вместе с раздражением поднялась теплая волна нежности. Король давно простил принцессу, хотя не готов был в этом признаться.

Тоска по ней с каждым днем нарастала. Год назад она нужна была ему как женщина. Сейчас, когда Алдерик осознавал себя старой развалиной, — как дочь. Без нее у них с Атли не было семьи. Без нее кто пожалеет старого честолюбца и маленького калеку? Кто отстоит Ареас?