— Анастазия умерла, — сказал Роденейв. — Кто из вас старшая?
— Я, — сказала одна из них. Перед Роденейвом вместо трех копий вдруг оказалась Анастазия и две ее копии.
— Я Анастазия. — Она повернулась к своим копиям. Возвращайтесь ко сну. Я выйду в мир.
— Вы выходите все, — сказал Роденейв. Анастазия в замешательстве посмотрела на него. — Так нельзя!
— Но так будет, — сказал Роденейв. — С тех пор, как последняя Анастазия посещала вас, она вышла за меня замуж. Так что ты теперь моя жена.
Новая Анастазия и ее две копии с интересом посмотрели на него.
— Это трудно понять, — сказала Анастазия. — Твое лицо нам знакомо. Как твое имя?
— Винсент Роденейв.
— А. Теперь я тебя узнала. Я слышала о тебе. — Она пожала плечами и рассмеялась. — Я делала много странного в жизни. Возможно, я вышла за тебя замуж. Но я не очень уверена в этом.
Она уже полностью вошла в роль Анастазии. В ее тело вошел талант большого мира…
— Идем, — сказал Роденейв.
— Но мы не можем идти все, — запротестовала Анастазия.
— Вы должны идти все, — сказал Роденейв. — В противном случае я буду вынужден применить силу. — Было заметно, что ему очень хочется сделать это. Все-таки сразу три Анастазии в его объятиях…
Все трое попятились, поглядывая на него. — Это неслыханно. Что случилось с Анастазией?
— Ревнивый любовник убил ее.
— Это, должно быть, Абель.
Роденейв нетерпеливо махнул рукой. — Нам надо идти.
— Но тогда же будет три одинаковых Анастазии. И все одинаковые…
— Одна из вас может быть Анастазией, если ей это нравится. Другая будет моей женой. А третья может делать то, что хочет.
Три Анастазии смотрели на него с недоумением. Наконец старшая заговорила:
— Мы не собираемся идти к тебе. Если была свадьба, то надо совершить развод. Мы выйдем из нашего убежища, но не больше.
Роденейв посерел. — Одна из вас пойдет со мной. Выбирайте:— кто именно!
— Не я. Не я. Не я, — три голоса прозвучали с одинаковой интонацией.
— Но свадьба! Вы не можете игнорировать ее.
— Можем. И мы так сделаем. Ты не тот, кто может принести нам удовольствие.
Роденейв заговорил сдавленным тоном:
— Все суррогаты амарантов должны покинуть свои убежища, таков приказ.
— Чепуха.
— Чепуха.
— Чепуха.
Роденейв шагнул вперед, поднял руку, и щека одной из Анастазии вспыхнула алой краской. После этого он вышел, уселся в кар и полетел в Кларжес один.
С тех пор, как Джакинт Мартин впервые познакомила Роланда Зигмонта с делом Гэвина Вэйлока, он испытывал постоянное ощущение нерешительности, гнева…
Роланд был очень старый человек, один из первой группы Большого Союза Амарантов. Он был высокий, тощий, с тонкими костями. Время смягчило его, и он совсем не разделял страстной непримиримости и фанатизма Джакинт. После той апокалипсической ночи, которая принесла столько волнений, первое, что он ощутил— было облегчение, что худшее уже позади.
Но следующие дни пришлось заниматься последствиями той ночи. 1762 суррогата вышли в мир, и теперь требовалось решить грандиозную проблему: каков статус этих новых граждан? Для каждого из четырех амарантов, чьи убежища были опустошены, имелось теперь четыре или пять абсолютно одинаковых копий, с одинаковым прошлым, одинаковыми надеждами на будущее. Каждый имел право считать себя амарантом со всеми вытекающими отсюда привилегиями. Так что ситуация сложилась кошмарная.
Это положение обсуждалось на сессии Директората, и эта сессия была самая бурная за всю историю общества. Сессия приняла единственное решение, которое можно было принять: все 1762 копии были приняты в общество амарантов как отдельные личности. После этого неминуемо всплыло имя Гэвина Вэйлока. Карл Ферпос— один из тех, кто лишился своих суррогатов, кричал:
— Недостаточно просто уничтожить этого человека, надо подвергнуть его ужасным мукам в стиле варваров!
Роланд вышел из терпения и резко возразил:
— Ты в истерике. Ты смотришь на свое сложившееся только со своей колокольни.
— Ты защищаешь монстра? — вспыхнул Карл.
— Я просто констатирую факт, что Вэйлок был вынужден принять крайние меры. Он дрался за то, чтобы вернуться в ряды амарантов тем, что было у него в руках.
В комнате установилась неспокойная тишина. Вице-председатель Олаф Мэйбу примирительно сказал:
— Как бы то ни было, все кончилось.
— Не для меня! — взревел Карл Ферпос. — Роланду легко разыгрывать святую простоту: его суррогаты в безопасности. Если бы он не был так решителен, медлителен…
Читать дальше