Андрей Столяров - Я - Мышиный король

И такое презрение слышалось в ее негромком сдержанном голосе, что Ивонна выскочила из отдела кадров, будто ошпаренная.

Точно ее с головы до ног - окатили горячей грязной водой.

Она, наверное, часа полтора не могла успокоиться.

А в довершение ко всему, в этот проклятый, так и сыплющийся несчастьями, тяжелый, пасмурный понедельник ее очень вежливо пригласили в Охранную секцию Департамента, и нисколько не похожий на кадровичку вялый молодой человек, изнуренный настолько, что кожа на его подбородке отвисала, как у больной черепахи, тихим невыразительным голосом, точно собрав для этого последние силы, сообщил ей, что в ее анкетах найдены некоторые неточности. Умолчания, и, может быть, даже умышленные. В частности, касающиеся ее близких родственников. Вы, например, пишите, что не имеете сведений о своем бывшем муже, брак с которым расторгнут четыре года назад, а между тем достоверно известно, что ваш бывший муж находится сейчас за пределами города, но - периодически возвращается, устанавливая запрещенные законом контакты. Нам бы очень хотелось, чтобы вы осветили этот вопрос поподробнее. Если виделись, хотя бы случайно, то - когда и при каких обстоятельствах. Если довелось разговаривать, то - о чем конкретно шел разговор. Например, упоминались ли при этом какие-нибудь адреса и фамилии? И присутствовал ли при разговоре кто-либо третий? Ну, вы меня понимаете?.. И аналогичные пожелания в отношении вашего брата. Господин де Мэй сейчас активно разыскивается, и любые сведения о нем были бы нам чрезвычайно полезны.

И так далее, и тому подобное.

В заключение, молодой человек выразил искреннюю надежду, что Ивонна осознает важность поставленных перед нею вопросов.

Ивонна ответила, что - осознает.

Молодой человек также выразил некоторую надежду, что Ивонна будет достаточно откровенна с представителем государственных органов.

Ивонна ответила, что - постарается.

Тогда молодой человек легонько вздохнул.

- Вот и хорошо, - приветливо сказал он. - Можете не торопиться. Но и не затягивайте, конечно. Главное - побольше подробностей.

И прикрыл нехорошие дряблые веки, как будто разговор утомил его окончательно.

Ивонна вышла на цыпочках.

Дело осложнялось еще и тем, что как раз от Охранки она могла бы определенным образом откупиться. Например, сообщив им кое-какие сведения о Франце. И о Франце, и об этом его невероятном приятеле, Крокодиле, с которым он у нее появлялся. Она не знала ни где он сейчас живет, ни чем занимается, хотя, конечно, догадывалась, но ведь именно это ее незнание, по-видимому, и составляло главную ценность: она не могла его выдать. И вместе с тем, все-таки - реальная информация, глядишь, и они отступились бы от нее на какое-то время. Главное сейчас было выиграть время. Потому что со временем эта история мола бы по-немногу заглохнуть. Такая мысль приходила ей в голову. Мысль, на первый взгляд, неплохая. И тем не менее, она с потрясающей ясностью сознавала, что стоит ей только лишь слегка намекнуть на эту свою, пусть незначительную осведомленность, стоить лишь дать понять, что она утаивает от них какие-то крохи, как немедленно заработает соответствующий механизм и они без особых усилий выпотрошат из нее и все остальное. И кто знает, что из этого повредит и что будет потом рассматриваться как предательство. И, конечно же, они вытряхнут из нее все, что ей известно про Марочника. А ведь Марочник - это не Франц, Марочник как будто нарочно высовывается.

Так что, игры со спецотделом решительно отпадали.

Петля захлестнулась ужасная.

Ивонна даже пожалела о старом дремотном "Наротде", где такие истории, естественно, тоже происходили, но происходили, по-видимому, в глубокой тайне и не выплывали наружу во всей своей омерзительности.

Догадываться о чем-либо можно было только по слухам.

Здесь же, наверное, весь Департамент знал о той ситуации, в которой она очутилась. Видимо, это подробно обсуждалось в отделах и являлось для многих предметом исключительного внимания.

Вероятно, таковы были традиции.

Перемену к себе Ивонна почувствовала мгновенно. Правда, на чаепития, устраиваемые в обеденный перерыв, ее по-прежнему приглашали, но вот мнением по различным вопросам более не интересовались, обязательных знаков внимания, как бы уже не оказывали, а внезапно подняв глаза, она непременно встречала чей-нибудь пристальный, недоброжелательный взгляд, словно ее рассматривали как редкое насекомое.

Чувствовала она себя отвратительно.