Боб Шоу - Стой, кто идет?

— Это его дочь?

— Да. Как ты догадался?

— Ну… у сумасшедших изобретателей всегда есть дочери, — ответил Мирр, мысленно ругая себя последними словами. — Прелестная крошка, наверное?

— Ты бы не спрашивал, если бы видел! — горячо ответил Норман, и в глазах его появилось выражение, как у загнанного зверя. — Она приставала ко мне, я отбивался, как мог; но хуже всего было то, что старик Леже все перепутал. Он вообразил, что я сексуальный маньяк и единственная моя цель

— украсть невинность его дочери прямо из-под его носа!

— Странное место для хранения невинности, — с отсутствующим видом заметил Мирр.

— Не будь вульгарным! — Норман посмотрел на него с неодобрением. — Надеюсь, служба рядовым не испортит меня до такой степени, друг мой…

— Я уверен, что этого не произойдет, — ответил Мирр, давая себе последнее обещание держать рот на замке.

— Я уже говорил… воспоминания терзали… и это натолкнуло меня на чудесную, как мне тогда казалось, идею. Теперь-то я понимаю, что это было чудовищным святотатством, потому что раскаяние — от Бога. Но в слепом невежестве я дошел до конца и построил эту адскую машину!

Мирр ухватился за край стола — инстинкт и обрывки возвращающихся воспоминаний предупредили его о том, что сейчас произойдет. Мрачные бездны, о существовании которых он и не подозревал, открывались в его сознании.

— Мне потребовалось меньше недели, чтобы соорудить прототип стирателя памяти, — продолжал Норман замогильным голосом. — Я хотел воспользоваться им сам — очистить душу от вины, а потом уничтожить. Но у Леже были свои планы! Только я припаял последний провод, как явился он, в руках — пирог со свининой, он только одними ими и питался, и предложил мне кусочек. Мне следовало догадаться, что он замыслил недоброе, потому что у этого жадюги раньше и крошки было не выпросить… Он жрал их прямо с газеты, представляешь! Отвратительная привычка! Я всегда говорил ему, чтобы он пользовался хотя бы тарелкой, но…

Норман посмотрел Мирру в глаза, и то, что он там увидел, заставило его прервать описание привычек профессора.

— Да, друг мой, я вижу, ты и сам обо всем догадался… Это правда: я изобретатель машины, которая установлена сейчас во всех призывных пунктах Космического Легиона по всей Галактике!

В попытке прервать поток красноречия Нормана, Мирр схватил его за руку, но не преуспел.

— Пирог был, конечно, напичкан снотворным, и как только у меня стали слипаться глаза, этот негодяй Леже стащил меня вниз, открыл дверь туалета

— женского туалета, смею добавить! — и впихнул меня внутрь. Я упал на унитаз — и вот я снова в Пионер-сити, но в 2386 году. Я перемахнул точку отправления на целых три года; наверное, машина времени работала тогда в режиме возрастающих колебаний.

— Не затухающих, значит, — пробормотал Мирр.

— Я сказал «возрастающих»! Ты что, оглох? — Однако раздражение мгновенно улетучилось из голоса Нормана. — Прости, я понимаю, что все это для тебя так необычно… Конечно, ты не ожидал встретиться лицом к лицу с изобретателем той самой машины, на которой в свое время обработали и тебя.

— Не совсем… — промямлил Мирр.

— Конечно, не ожидал. Пойми теперь мои чувства, когда я узнал правду. Поначалу я был счастлив в 2386 году — война кончилась, полиция забыла про меня — и решил полюбопытствовать, чем кончил Леже. Я пошел в редакцию местной газеты и просмотрел их картотеки. Все они на микрофильмах, конечно, мне даже сказали, что оригиналы газет того времени продаются на вес бриллиантов… Короче, я раскопал всю биографию Леже.

— И что же?

— Он разбогател, приобрел известность как изобретатель злосчастной машины и умер в 2321 году. Больше он ничего не изобрел — у этой жабы не было ни капли таланта, но за старатель он получил кресло в Аспатрианской Военной Академии. Академик Леже, представляешь!

— Минутку, минутку… — Мирр отчаянно старался приспособиться к новой ситуации. — Ты не можешь винить себя за… Я хочу сказать, что им всюду пользовались в 83-ем году, и ты не мог не знать про него, отправляясь в прошлое… Так что…

— Это ничего не меняет. Конечно, я знал про него, но не знал, когда его изобрели. Очутившись в 2290-ом, я был слишком поглощен собственными переживаниями и не догадался проверить, знают ли о нем в этой эпохе. Леже, наверное, чуть удар от радости не хватил, когда я подбросил ему эту идею, но у него хватило хитрости не показать этого. Часть ответственности лежит и на нем, но сверхпреступник — я!