Анатолий Шалин - Вакансия

— Капитан, если надо, конечно… — пожал плечами Геннадий, — Хотя, признаться, все эти кибернетические излишества не совсем в моем вкусе. Мне ближе наше, земное, человеческое…

— Например, философия Финдельфебеля, — тихо добавил Василий, улыбаясь.

— Да. Несомненно, и многое другое, — грустно подтвердил Геннадий.

— Ладно. А вы, Роман, не испытываете потребности остаться в здешнем кибернетическом раю?

— Потребности, капитан, пока, к сожалению, не испытываю, но, если для общего дела… Если нет никакого другого выхода, тогда, конечно… Ради коллективного благополучия, так сказать, готов пожертвовать своим земным существованием… — Роман помолчал, подыскивая слова: — В самом деле, сказал он, — сколько планет я исколесил. Всякого насмотрелся. Опыт есть. Годы поджимают уже. А здесь все же вечная молодость, бессмертие… Всемогущество… Как-нибудь справлюсь…

— Погоди, погоди! — остановил планетолога Левушкин. — Прежде чем кто-то из нас решит остаться на этой планете, мне бы хотелось обрисовать проблему конкретнее. Так будет честнее, думаю. Проблема ведь не в том, чтобы остаться. На такое каждый из нас, полагаю, ради товарищей готов пойти. Это не так страшно. А вот сможете ли вы порвать все связи с человечеством Земли и при этом, как выразился Василий, сохранить статус личности. Вспомните, ведь у нас на Земле, на других планетах, есть дети, есть родители, полно друзей, родни, учеников. Нет никакой уверенности, что оставшийся на Синксе когда-либо их вновь встретит. Будем откровенны, что такое бессмертие без человечества? Вдали от него? Человек умирает для своих близких, они умирают для него. Да, возможно, в тайниках памяти долгие годы, столетия, будут роиться воспоминания, образы. Допускаю, что их, эти воспоминания, любимые образы, можно на Синксе материализовать, воссоздать. Будет иллюзия благополучия, будет искусственный игрушечный мир, но не будет удивления. Не будет живых, независимых людей и не будет у вас никогда покоя и удовлетворенности своим существованием. А что такое величие вне общества? Та же фикция. Могущество! Перед кем вы его будете демонстрировать? Перед роботами? А они ничего не чувствуют, им все безразлично. Их ни величием, ни бессилием нашим не проймешь. Василий уже попробовал применять силу, показал себя во всей красе. Вспомните-ка, что из этого вышло. Техника — игрушка в руках человека. Но случается, так уже было в отдаленную эпоху на Синксе, что человек становился игрушкой в стальных руках техники. Сейчас на планете нужен человек, который бы не допустил повторения такого конфуза. Человек, который бы не только сумел подчинить себе всю мощь синкской цивилизации, но и при этом всегда оставался человеком! Рекомендую, друзья, оценить свои способности под этим углом зрения.

Капитан с грустной улыбкой посмотрел на собравшихся за столиком. За окнами гостиницы все ярче разгорались огненные шары на башнях. Радужное сияние заливало зал.

— Задачка… — пробормотал Василий. — Нет, мне, пожалуй, не осилить. Я, естественно, если нужно — останусь, приложу все силы. Но, говоря откровенно, боюсь, что я им всю галактику расковыряю.

— Вот! Вот! — улыбнулся Геннадий. — Благодаря таким нервозным личностям, как Василий, время от времени и происходит Большой Взрыв Вселенной. Нет, Огурцова к цивилизации Синкса и близко подпускать нельзя все разнесет вдребезги. Лучше уж нас с Ферни оставить — будем первыми жителями планеты. Родоначальниками…

— Нет, братцы! — сказал Виталий, поднимаясь из-за стола. — Видно, кроме меня — некому. В конце концов, кибернетические системы, роботы — это по моей части. В земной кибернетике разбираюсь худо-бедно, думаю, и в местной технике со временем разберусь. Да и удобства, комфорт я оценить умею. Как-нибудь выкрутимся. Не из таких переделок выбирались.

Левушкин медленно поднялся и подошел к Виталию. Их взгляды встретились.

— Пожалуй, — сказал капитан, пожимая Виталию руку. — На твое согласие я и надеялся. Уверен, ты нас не подведешь.

— Не знаю, капитан, не знаю. Правда, у меня несколько интересных мыслишек возникло, — сказал Виталий. — Возможно, что-нибудь стоящее из всех моих затей и получится. Я не прощаюсь, ребята, надеюсь, еще встретимся.

Виталий повернулся и вышел из зала.

И никто его не окликнул, не остановил. Все случилось слишком быстро. Наверное, у каждого из команды было что ему сказать, но никто не решился, не отважился. Чувство вины перед остающимся на Синксе товарищем, очевидно, сковало всех, заставило промолчать… Да, может, и не нужны уже были слова?