Анатолий Шалин: Вакансия

Огурцов тяжело вздохнул и, вынув из кармана куртки две пустых обоймы, бросил их на ступени лестницы.

Друзья молчали.

— Затем, — продолжал Василий, — я скрестил руки на груди и стал ожидать своей участи. Самое ужасное произошло дальше — на меня не обратили никакого внимания. Подбежали свежие отряды новеньких роботов, быстро разобрали завалы из металлических тел. Какие-то два спеца ловко открутили поломанную голову Суперперфектума, а взамен притащили и поставили новенькую, еще всю в заводской смазке, свеженькую головку. Быстро заменили серую панель вычислителя. Роботы-уборщики собрали осколки, подмели и вылизали пол и стены кабинета. И через десять минут от учиненного мной погрома не осталось и следа. Очнувшийся же Суперперфектум неторопливо воткнул от себя провода в гнезда панели вычислителя, очень мило мигнул мне своими глазищами и нежно произнес:

— О! Какая чудесная встреча! Василий Степанович Огурцов, если мне память не изменяет? Для нашего учреждения ваш приход большая честь! Вы ведь, кажется, человек…

Я окончательно скис, понял, что ничем эту кибернетическую бюрократию не прошибешь.

— Нет, — говорю, — память вам не изменяет. И я действительно, кажется, человек.

Плюнул я в сердцах, повернулся и вышел. Вот такие дела, братцы.

— Что долго думать, — сказал Виталий, — Пошли в гостиницу. После ужина и отдыха соберемся и обсудим, что нам предпринять.

— Силы надо беречь, — согласился Левушкин.

— А чего их беречь? — проворчал Василий, неохотно поднимаясь со ступенек и догоняя своих товарищей уже у входа в гостиницу. — Чего беречь? Бессмертие и здоровье они нам гарантируют. Возможно, даже не помешало бы устроить голодовку! Хотя… — И Василий в бессилии махнул рукой.

После ужина все собрались в зале гостиницы.

— Подведем итоги наших изысканий, — сказал Левушкин, поудобнее устраиваясь в большом мягком кресле за круглым столом и посматривая с грустью на членов команды. — Есть планета со всеми удобствами. Точнее, даже не одна планета, а сотни тысяч — целая вселенная. Правда, вселенная без людей. Хотя, как ни странно на первый взгляд, место человека в этой вселенной еще никто не упразднил. Так сказать, существует ВАКАНСИЯ, ДОЛЖНОСТЬ ЧЕЛОВЕКА, МЕСТО ЧЕЛОВЕКА в системе здешнего мироздания. Вот эту-то вакансию нам и предлагают занять.

— Предлагают, — протянул Василий, — пожалуй, слишком мягко сказано.

— Не будем придираться к словам, — миролюбиво заметил Левушкин. — Скажем так: советуют, уговаривают, наконец, вынуждают.

— Последнее ближе к истине.

— Хорошо. Главное — не в этом. Местечко-то неплохое, можно даже сказать, почетное. И условия вполне сносные: бессмертие, вечная молодость, всевозможные блага, удовлетворение всех мыслимых желаний, само собой, за исключением некоторых… Ну, что еще?

— Сохранение статуса личности! — ехидно вставил Огурцов.

— Вот именно! — невозмутимо продолжил Левушкин. — И это тоже. А какие перспективы творческого роста! О-го-го! Какие перспективы! — добавил он, устремляя взгляд вверх, к потолку, и закончил уже совсем трагически: — Выбора-то у нас нет. Я к чему все это расписываю, может, найдутся добровольцы!

Капитан выжидательно посмотрел на каждого из своих подчиненных. Все молчали.

Тишина становилась все тоскливее, все напряженнее, все гуще. Казалось, еще немного — и будет слышен стук сердец.

Левушкин вытер платком лоб и, откидываясь в кресле, почувствовал, что ему становится труднее дышать.

«Скорее бы все это кончилось, — думал он. — В какие только переплеты не приходится попадать в космосе. Интересно, о чем они думают?» Чем дольше затягивалось молчание, тем яснее становилось, что добровольцы не спешат.

— Ладно, — выдохнул наконец Левушкин, — начнем опрос по кругу. Геннадий?

Услышав имя штурмана, встрепенулась Ферни. Ее не было за столиком. Принцесса сидела в сторонке у окна и что-то вышивала, стараясь не стеснять своим присутствием собравшихся мужчин. Теперь же она подошла к столу и, сверкнув на Левушкина своими большими великолепными глазами, сказала:

— Он не захочет! Я уже успела изучить его вкусы. Он не сможет здесь! Он уже от одного королевства отказался! — чувствовалось, еще минута — и принцесса или разревется, или, сжав кулачки, бросится в драку.

Левушкин женских слез терпеть не мог и поэтому поспешно заметил:

— Ну, раз уже от одного королевства отказался, тогда и говорить не о чем. Сядьте, пожалуйста, Ферни, на свое место. Никто не собирается разлучать вас с Геннадием и омрачать начало столь счастливой семейной жизни. Штурман, у вас не возникло желания поселиться на Синксе вместе с Ферни? Ведь это, некоторым образом, почти ее родной мир.