Валерий Строкин - Я - Степан Разин

В город я вошёл через несколько дней - сошёл со струга по алой ковровой дорожке в окружении верных есаулов. За эти дни они успели узнать город и тайные думы посадских и стрельцов.

- Батька! - шептал мне в шатре Иван Черноярец. - Ждут тебя там предлагают пошарпать бояр да купчишек. Среди стрельцов смута - жалованья давно не получают, а князь Прозоровский лютует. Ярыжники его ненавидят и стрельцы тоже. То же самое и в Царицыне. Говорят - придёте, откроем ворота и сдадим город, пойдём с вами против бояр и воевод. Люди дождались тебя, атаман - поквитаться хотят, зовут тебя и пойдут за тобой.

- Большое дело затеваем, Иван - не боишься на плаху?!

- Батька, да за тобой - хоть к чертям в ад! Серёга Кривой одобрил бы такое дело!

- Кривой? Давай, Ваня, помянем его - открывай бочонок, ставь кубки.

Черноярец покосился на вторую половину шатра - там, на ковре, за прозрачной занавеской сидела Юлдус, моя персиянка. Леско Черкашенин сделал ей куклу, и она с ней весь день играла.

У входа в шатёр послышались голоса.

- Вот и гости! - усмехнулся я. - Должно быть, опять князь Львов кличет.

Полог шатра откинулся и снаружи просунулась остроносая, с тёмной щёткой усов, голова Василия Уса.

- Здорово, атаман - привет тебе привёз с Дона и охочих до бояр казаков.

- Вот это гость! - воскликнул я, вскакивая и хватая лихого атамана в объятия...

На следующий день я посетил город. Рядом, оттирая толпу тугими плечами, шли Василий Ус, Фёдор Шелудяк, Иван Черноярец, Леско Черкашенин. Все в разукрашенных, богатых, золотых кафтанах, в лёгких алых чадыгах. У Ивана Черноярца в левом ухе блестит крупный изумруд. Сабли разукрашены драгоценными каменьями, ножны покрыты золотом.

Вокруг нас толпились чёрные люди - ярыжники, учужники и другая голь перекатная. По толпе вслед за нами шёл ропот.

- Отец-избавитель наш идёт!

- Атаманушко-заступник!

Я поклонился:

- Как живёте, люди добрые?

- Глухо живём, батюшко! - закричал ярыжник с впалой грудью. - Нет управы на наших бояр и приказчиков!

- Соки выпили, жилы повытягивали! - заголосила толпа.

Фёдор Шелудяк да Леско Черкашенин раскрыли ларец и стали раздавать деньги в протянутые, изъеденные язвами да мозолями руки.

- Спасибо, батюшко!

- Защиты просим, каждый день видим батоги от воеводы Прозоровского.

- Лютует, зверь...

- Знать, ничего не изменилось, люди добрые? - нахмурился я. - Вволю кормят вас батогами и ослопьем, морят голодом.

- Истина твоя, Степан Тимофеевич. На тебя надея - только ты можешь навести порядок!

- А вы?! - грозно вопросил я.

- А мы, атаманушко, поможем тебе, город откроем! - раздались крики.

- Что ж - ждите, скоро приду.

- Скажи, атаман, - из толпы вынырнул молодой оборванец, у которого на лице, измазанном сажей, блестели яркими венисами глаза, - а правда, что твои казачки Царицын уже взяли?

- Царицын взяли?! - за моей спиной громко рассмеялся Василий Ус.

- Не ведаю - может взяли, может, скоро возьмут, - ответил я.

- Тогда возьми и меня в казаки?! - на чумазом лице заблестели белые зубы.

- Леско, дай ему денег на зипун и саблю! Приходи к нам в лагерь, будешь казаком, - я хлопнул голодранца по плечу.

Толпа раздвинулась, и мы оказались перед Приказной избой, куда нас настойчиво приглашали. Вокруг суетились дьяки - служилые испуганно и заискивающе забегали вокруг нас.

Я медленно поднимаюсь по крыльцу, атаманы не отстают. Скрипят выскобленные половицы. Молодые монахи, побросав гусиные перья, таращат на нас удивлённые глаза.

- Что - не видали таких удалых молодцов?! - смеётся Василий Ус.

Я прохожу в отдельную комнату. Воздух затхлый, застоявшийся - сильно пахнет лампадным маслом. Пламя свечи колеблется в углу под образами. Нам навстречу кидается длиннобородый дьяк. В его дрожащих руках грамота - он начинает перечислять всё, что я им передал.

- ...бунчук атаманский, знамёна шаховы, пленённого сына Менед-хана Шабалду, - дьяк вопросительно посмотрел на меня.

- Да здесь он - передал твоим чернобородым.

Дьяк смотрит на лист и продолжает:

- Казну шахову, взятую в бою под Свинным островом, чистокровных аргамаков, что везли в дар государю нашему от шаха персидского Аббаса Второго, сына персидского купца Мухамеда-Кулибека - Сухамбетя, стрельцы... Пушки?

- Стрельцов выдал.

- Полонников, взятых в Кизылбаши и в Трухменских землях.

Я развожу руками:

- То ясырь общий - не могу лишать других законной добычи.

- Струги?

- Да на чём же я на Дон уйду?

- Пушки?

- Э, дьяк - ты разорить меня хочешь! А пушки я потерял в Реште. И не надо было тебе грамоту читать - государь и так нас простил!