Игорь Басыров - Сказка о нездешнем городе

- Не смей...

- Подожди... С той минуты, как ты сообщил мне о своих намерениях, мы больше не друзья!

- Изволь. Перейдем на "вы"?

- Смеяться будешь потом... Как честный канонир, хочу сказать тебе, Симплициссимус, что не одобряю твоего поступка, который противоречит Великому Канону. Как честный торговец, я не могу допустить, чтобы надо мной смеялся весь город. Кроме того, должен предупредить тебя, что магистрат не зарегистрирует твой брак с моей женой по той простой причине, что она моя жена.

- Об этом я и хотел с тобой говорить... И, пожалуйста, забудь хоть на полчаса про Канон, ведь ты прекрасно умеешь это делать... Могу тебя заверить, что ни один человек в городе не узнает об этом браке, так что репутация твоя не пострадает.

- Не понял тебя.

- Пойми, Табулус, я не идиот и отдаю себе отчет в том, что такой брак никто не зарегистрирует. Я не хочу распространяться о своих чувствах, но я люблю Флору и, зная, что ты к ней безразличен, хочу предложить тебе компромисс. Флора просто перейдет жить ко мне, и об этом, кроме нас троих, не будет знать никто. Пойми, несмотря ни на что, я обращаюсь к тебе, как к другу. Ты избавишься от надоевшей тебе женщины, и репутация твоя при этом никак не пострадает.

Табулус молчал. Казалось, он окончательно забыл о подсознательных страхах ночного города и теперь решительно шагал рядом с Симплициссимусом, с головой окунувшись в собственные мысли.

...Двое канониров заблудились в кривых линиях центральных проспектов, и утомленный Канон лениво смотрел на них с высоты купола снов, закрывая луну и звезды своим огромным туловищем, окутывая подконтрольный город мраком и благоденствием. И в головы тысяч спящих людей мерно журчащей, сладостной струей вливалась мысль, что благоденствие возможно только во мраке...

- Хорошо, Симплициссимус, - нарушил молчание Табулус, - ты говоришь разумно. Но меня не устраивает одно обстоятельство: если я соглашусь на твой вариант, то повисну у тебя на крючке. Ты будешь держать меня в руках и в любой момент сможешь втоптать меня в грязь, огласив наш с тобой договор. Давай поступим, как пристало поступать деловым людям: я пойду тебе навстречу, но и ты мне поможешь в одном деле. Скажу тебе прямо, дело щекотливое и опасное, ты вправе отказаться, но тогда, извини, я откажусь отпустить к тебе Флору. Ну что, договорились?

- В чем я должен тебе помочь?

- Об этом я скажу позже. Можешь не сомневаться в моей честности по отношению к тебе, я не беру за горло, у тебя будет время на раздумье. И вообще, хватит о серьезном. Этой ночью мы нарушили все заповеди Канона, так давай чудачить до конца! Симплициссимус, милый, посмотри на себя! Ты стал похож на мумию, ты лишился образа и подобия канонира из-за любви к моей жене. Я не могу смотреть спокойно на это безобразие, я хочу предоставить тебе шанс убедиться в иллюзорности семейной жизни! А для этого мы сейчас пойдем к Циркулусу.

- К Циркулусу?..

- А что, боишься? Или опять скажешь, что магистрат не зарегистрирует твой брак? Милый мой, его и так не зарегистрируют. Или, может, ты веришь в приметы и не хочешь своей драгоценной ступней наступить на камни, которыми вымощено шоссе Утраченной Радости? Или боишься утратить радость?

Симплициссимус рассмеялся. Его подмывала волна вырвавшегося на свободу восторга, долго таившегося внутри, задавленного тревогами, сомнениями, мучительной нерешительностью. Все это не ушло, осталось, но был сделан первый шаг, и Симплициссимус знал, что обратно уже не повернуть. Оттого сейчас ему хотелось куража, если бы была возможность, он бы с удовольствием прошелся по канату.

- Идем к Циркулусу! И поторопимся: до рассвета осталось часа три...

Бывшие друзья и нынешние сообщники, весело переговариваясь, отгоняя лучом света ночные страхи, вышли на шоссе Утраченной Радости. От былой растерянности перед черной громадой, залившей город, не осталось и следа. Они быстро, едва не бегом продвигались по шоссе, торопясь успеть до рассвета. Мимо проплывали пустые трибуны, отсветы фонаря таинственно дрожали на скамейках и барьерах. Городская черта приближалась. Симплициссимус с интересом вглядывался в темноту, пытался представить себе состояние изгнанника, шествующего по шоссе Утраченной Радости сквозь взгляды тысяч канониров. Ему стало не по себе. Возникло впечатление, будто эти взгляды висят в неподвижном воздухе независимо от их обладателей, будто они сгустились над головами двух святотатцев и грозят им неминуемой гибелью. То же почувствовал и Табулус. Остановившись, он на ощупь нашел руку Симплициссимуса.