Эдуард Байков - Подлунные истории (сборник)

Маргарита ничего не замечала, она разучилась радоваться жизни, превратилась в ледышку, в застывший черный снег, не в силах растаять, отдаться на волю теплу и… спастись.

Этот день был особым и в то же время ничем не примечательным, как и все оставшиеся триста шестьдесят четыре дня в очередном году ее безрадостного существования. Она ушла с работы пораньше, нужно было готовиться к сдаче кандидатского минимума. Словно инородное тело безучастно прошла сквозь город, с его автобусами, прохожими, сверкающими на солнце лужами, детским смехом, уже теплым ветерком. Выполняя давно установившийся ритуал, как-то обречено вошла в подъезд, забрала почту, вызвала лифт и поднялась на свой этаж. Открыв дверь ключом, хотела войти, и тут страшный удар сзади швырнул ее внутрь. Пролетев вдоль коридора, она ударилась о выступ стены и рухнула на пол, на мгновение потеряв сознание.

Придя в себя, попыталась сфокусировать взгляд, но перед глазами все плыло. Предметы двоились, расплывались, ускользали, превращаясь в колышущуюся бесформенную массу, из которой на нее беззвучно надвигался огромный, темный и жуткий силуэт.

Всхлипнув, она попыталась отползти, скрыться, исчезнуть отсюда, подальше от этого чудовища, протянувшего к ней свои громадные когтистые лапы. И вдруг, лишь на какое-то мгновение, сознание прояснилось, и очистившимся от мути взором она сумела разглядеть, что над ней склонился, тянется к горлу не монстр или дьявол, а самый обычный человек, мужчина в темной куртке и вязаной шапочке. И лишь глаза его, приковавшие внимание почти обезумевшей от кошмара происходящего девушки, были не человеческими и даже не звериными. Это были глаза демона, инфернального существа, проникшего в наш мир и воплотившегося в теле человека.

В следующее мгновение он рывком поднял ее и, затащив в комнату, бросил на старенький истертый ковер. Глухо стукнул затылок о пол, она снова потеряла четкость видения. Перед глазами плавали круги, и она уже не видела, как этот страшный человек-демон быстро разделся, оставшись лишь в ботинках и перчатках, только почувствовала липкую ленту скотча, залепившую ее рот. Затем он связал ей руки, туго стянув запястья за спиной.

Убийца, дрожа и пританцовывая от возбуждения, выудил откуда-то большой нож с длинным, остро отточенным как лезвие бритвы клинком. Не спеша, вперив в беззащитную жертву горящий, словно адов огонь безумный взор, он приблизился, опустился перед несчастной на колени и замер на мгновение, закрыв глаза, будто молясь каким-то своим темным богам перед обрядом кровавого жертвоприношения. Раздвинув ее ноги, несильно размахнулся и всадил нож в промежность.

Дикая, невыносимая боль пронзила все ее содрогающееся существо. Маргарита принялась биться, извиваясь подобно червяку, попавшему на раскаленную сковороду, не в силах выразить свое нечеловеческое страдание в крике, лишь исступленно мыча. Потом она вновь потеряла сознание.

Убийца, распаленный видом крови и собственной извращенной похотью, принялся наносить удар за ударом, выкрикивая гнусности, накопившиеся в его больном воображении: «Вот так! Нравится тебе! Что, нравится! Еще, еще получи!..» Он вонзал окровавленный нож в податливую истерзанную плоть, полностью слившись со стальным клинком, живо представляя орудие убийства своим детородным органом.

Боль от ударов кромсающего ее тело безумца девушка уже не ощущала, плавая в каком-то кроваво-красном тумане. Неожиданно пелена превратилась в воронку, которая засасывала Маргариту, меняя цвет по мере углубления в нее с алого на черный. Сколько прошло времени – то ли миг, то ли год, а может века? Непреодолимая сила вытолкнула ее из непроглядной антрацитовой тьмы, и Стрельцова очутилась в некоем пространстве. Постепенно окружающая действительность приобретала различимые очертания, словно проявляемая фотопленка с выступавшими на ней запечатленными объектами.

Рита находилась все еще в своей квартире, но теперь реальность поменяла ориентиры. Она увидела свое изуродованное, истерзанное тело. Затем ее духовный взгляд коснулся того, кто пришел в этот проклятый день за ее жизнью и доставил столько страданий. Голый, тщедушный мужичонка с перекошенным лицом, с головы до пят забрызганный чужой кровью. Он прошлепал в ванную, где, встав под душ, принялся смывать с себя результат своего деяния. Вымывшись сам, простирнул перчатки, отмыл ботинки, нож, сложил все это в пакет и убрал в сумку. Выйдя в прихожую, оделся, достал запасную пару обуви. На мгновение, старательно переступая кровавые следы, заглянул в комнату, чтобы еще раз полюбоваться делом своих рук. Несколько раз щелкнул фотоаппаратом, и не какой-нибудь там дешевой «мыльницей», а «зеркалкой» «Никон». И был таков.