Наталья Суханова - В пещерах мурозавра

Возле оленей и бизонов Нюня и задерживаться не стала. Они метались по загонам, ударяясь об ограду так, что казалось - или ограда, или их бока не выдержат. Они совсем обезумели, наверное, даже забыли, с чего все началось. Казалось, они нарочно налетают на ограду, чтобы немного привести себя в чувство. Но то ли загородки были недостаточно жесткие, то ли им и самим уже понравилось выглядеть сумасшедшими, только они так и продолжали носиться взад и вперед и ничего вразумительного от разговора с ними ожидать не приходилось.

У хищников Нюня с Мутичкой немного задержались, но мало что поняли. Львица стояла посреди клетки, и ее рвало. Лев сначала лизал ее бок и загривок, потом рыкнул, отошел в сторону, лег и закрыл глаза, но видно было, что он не спит, а просто рассердился и "глаза бы его не смотрели". Если верить Мутичке, львицу рвало от страха и отвращения, а лев ее сначала пробовал утешать, "пока у него терпение не лопнуло".

Нюня бросилась к попугаям. Но с ними было очень трудно оттого, что они непременно желали говорить по-человечески, а слов человеческих знали не так уж много. "Наташ! Наташ!" - кричали они и "Ужасно, ужасно, ужасно!" Кроме того, они еще бормотали: "Чудничко, чудничко, чудничко!", и Нюня считала, что это они коверкают человеческое слово "чудовище", а Мутичка - что они считают чудачкой слониху Меланью, которая, несмотря на свой вес и силу, так перетрусила, что даже не сопротивлялась похитителю.

Нюня заглянула к мартышкам. У мартышек был полный разброд. Мамаши носились, прижимая к себе детенышей. Некоторые прятались на лежаках, навьючивая на себя одеяла, тряпье и одежду. Нюне с Мутичкой одни обрадовались, другие набросились на них с жалобами и причитаниями. На вопросы они не отвечали, зато сами задавали так много вопросов, что Нюня, не зная, что им ответить, махнула рукой и хотела уже совсем отойти от обезьянника, но Мутичка вывалилась у нее из рук, давая тем самым понять, что чем-то заинтересована. Она свалилась как раз у клетки макаки Марианны, той самой, которая очень не любила мальчиков и мужчин. Марианна тоже ужасно волновалась, но не от страха, оказывается, а от омерзения. Она терла нос и морщилась, жалобно вскрикивала и прижимала обе ладони к лицу, и Мутичка сказала, что Марианна все время твердит на своем языке: "Какой ужасный запах! Какая ненормальность! Такого не может быть! Но я видела собственным носом!"

А еще Мутичка все тянула Нюню к тому месту, где у загородки в собачьей конуре жило животное, похожее на медведя, с головой, вытянутой в длинный нос. Муравьед оказался в совершенной истерике. "Так не бывает! - кричал он. - Это не по правилам! Это наглость! Я буду жаловаться! У меня тоже есть свои враги! Я могу обороняться, но что было бы, если бы заяц вдруг напал на волка или трава стала пожирать корову! Если так будет продолжаться, я попросту... отказываюсь быть муравьедом!".

Да, Нюня с Мутичкой обежали весь зоопарк и, кроме истерических и возмущенных воплей, ничего не слышали, но, наверное, но какие-то мысли наводили эти вопли, если Нюня все больше хмурилась, а Мутичка притихла у нее на руках. Только один вопрос и задала Нюня Мутичке:

- Этот... муравьед... сам видел чудище?

- Видел носом, - отвечала Мутичка.

Людвиг Иванович, милиционер, зооветеринар, зоолог, корреспонденты газеты "Любимый город", Нюня с Мутичкой и еще человек пять двинулись по странным следам, которые вели от помоста слонихи Меланьи. Была влажная ночь, и следы отпечатались четко.

Вышли в поле позади зоопарка, здесь пошли медленнее.

- Есть! - крикнул первым Людвиг Иванович.

На краю картофельного поля лежала слониха Меланья.

- Мертва! Убита! - раздались крики, но, когда зооветеринар полез через ее ноги, чтобы выслушать сердце, слониха зашевелилась.

- Приходит в себя! Она в обмороке! У нее нервное потрясение! - раздались новые крики.

В другое время Нюня обязательно осталась бы посмотреть, как будут приводить в сознание и лечить от нервного расстройства слониху, но сейчас она поспешила за Людвигом Ивановичем, который с большей частью группы двинулся дальше по следам на пустырь, где ничто не росло, кроме бурьяна, на тот самый пустырь, который отделял дома Зоологической улицы от зоопарка.

- Удивительно, - бормотал Людвиг Иванович, - оно утащило слониху, а прошло по бурьяну, почти не смяв его.

Нюня все яснее видела, что они приближаются к их собственному дому, и глаза ее открывались все шире и все испуганнее.

- Вот оно! - заметила она первая.