Павел Шумил - К вопросу о равенстве полов

— С неустранимыми — это как?

— Ну, стерилизованных и с железками всякими в организме. С фистулами, электродами, что там еще физиологи им вшивают? Ты же знаешь, ее сын…

— Так чего ждете? Столы готовьте! Оперируйте, удаляйте все на фиг!

Лолочка округляет глаза, зажимает рот ладошкой и исчезает за дверью. Через минуту по трансляции гремит объявление. Всех хирургов и прочих вивисекторов созывают в конференц-зал. Отдел аналитиков получает благодарность в приказе. Вылететь из института с благодарностью — такого на моей памяти еще не было.

Ларма кивает на репродуктор:

— Твоя работа?

— Да.

— Что на этот раз?

— Провела генеральную линию института на ближайшие три дня.

Выдергиваю ящики стола, высыпаю все в кучу.

— Лар, я уезжаю.

— Далеко?

— В южную Макдонию. Буду жить на фактории, охранять заповедник.

Выбираю из кучи личные вещи и кой-какие бумаги. Остальные подбиваю в пачку и перетягиваю шпагатом.

— Это для костра.

— Какого костра?

— Дня через три узнаешь.

Ларма на минуту задумывается. Я любуюсь ее лицом. Люблю смотреть, как она думает. Не знаю никого с таким острым, пронзительным умом.

— От кого информация?

— От Эллы. Ее вчера взяли у меня на квартире.

Быстрый взгляд на график дежурств по институту. Наблюдаю за мыслительным процессом. Сейчас сопоставляются сотни фактов и фактиков. И расписание дежурств, и серый фургон у главного входа, и незнакомые кожанки на вахте, и опечатанные двери на этаже генетиков. Каждый фактик занимает свое место в мозаике.

— Не думала, что это начнется так скоро, — произносит наконец Ларма. По моему примеру, вываливает содержимое ящиков стола на пол. Часть бумаг увязывает, часть несет в туалет. Вскоре над унитазом пляшут веселые язычки пламени. Я присоединяюсь. В четыре руки кормим божество огня.

— Лар, чем ты займешься?

— Не знаю. Хотела на телевидение обозревателем пойти. Ты знаешь, меня приглашали. Теперь не тянет… Может, историей заняться? Историческая наука — важнейшая из наук для нашего общества! — заговорила она чужим, визгливым голосом, подражая кому-то.

— А унитаз не лопнет?

— Тебя это волнует?

И смеемся как сумасшедшие.

Сонька твердо заявила, что едет со мной. Я хотела отговорить, но оказалось, что она уже уволилась из больницы, выписала звереныша из яслей и выставила нашу квартиру на продажу. Ох, отчаянная Сонька. Ничего не осталось, как катить в порт за вторым билетом. Кассирша меня узнала, и билет удалось взять за счет института.

Пароходы ходят медленно. К концу рейса я точно знала, что беременна. На фактории не очень обрадовались двум беременным работникам, но очень — новостям цивилизации. Мы получили участок заповедника для патрулирования, полноприводного уродца на огромных шинах низкого давления, пару всеволновых передатчиков и домик на отшибе.

В положенный срок Сонька родила здоровую девочку. Я сама отвезла ее в больницу, а потом две недели маялась со зверенышем. За эти недели мы здорово привязались друг к другу.

Я рожала дома. Роды принимала Сонька. Как она и обещала, роды были легкими. Мне так не показалось, но ей видней. У нее опыт и практика.

Не прошло и восьми месяцев, как мой сын заговорил. На неделю раньше Сонькиной дочери. У нас веселая, дружная семья. Звереныш хорошо дрессируется, не писает в доме и всегда приходит на зов. Ему привольно на природе. А когда мой сын вырастет, я научу его осторожности. И, как бы там ни было, у него всегда будет постоянная подружка. Все его потомки будут разумными, так обещала мне Элла.

Мы справимся.

10.06.2001 — 17.06.2001