Александр Иванов - Остров Дронов 3. Ктида, или «Лёд в пламени» (СИ)

— Куда значительно как не дурней. Поселить НМО в Колобке, надо догадаться…

— Что, простите, э… поселить? — удивлённо поднял очистители оптики Василий Васильевич.

— «Некоторые мыслящие образования», — с лёгкой улыбкой разъяснил начальник островной СБ.

— А-ха. У меня в отделе их прозвали — «мнемы». Не совсем по существу, но на языке не вязнет, приживается потихоньку. Ещё — «кибер-д у хи». А некоторые наглецы так и вообще — «д у хами Кибера» зовут. Чертенята наглые.

— Мнемы… — Николай Николаевич задумчиво потёр пластиковую щёку, — где-то я такое название уже слышал. Надо будет в Инете попозже глянуть… Ну, впрочем, название названием, как там оно ещё сложится, не суть пока важно. А вот отследить главного «духовода» нам жизненно необходимо уже сейчас. Вы обратили внимание на момент в докладе Ходока — пулемёт по нему почему-то не стрелял?

Василий Васильевич понимающе хмыкнул и вернулся к созерцанию просыпающегося северного дня.

— Естественно обратил. И у меня нехорошее предчувствие в связи с этим — либо наш главный «духовод» умеет вселять «мнемы» в «колобки», либо… Либо что-то э… около того.

— Так-так-так. А не попахивает ли здесь мистикой, дорогой коллега?

— Мистика, дорогой коллега, — менторским тоном ответил Василий Васильевич, — это то, что мы пока не понимаем. А мы пока в данном деле не понимаем ни черта. Каким образом, например, ему удаётся использовать модуль в присутствии хозяина и без его на то разрешения? Даже без его ведома. Словно…

— Вы считаете, что он как-то может использовать и людей тоже? — Николай Николаевич подошёл и встал рядом с хозяином кабинета и так же сосредоточился на вдумчивом изучении вида дикой таёжной дали. За окном медленно, но уверенно становилось всё больше и больше света — близилось утро.

— А нам ничего и не остаётся, как принять такую возможность в разработку, — обречённо вздохнул шеф СБ Полигона. — Вы же знаете, он как-то управлял уже десятью дронами сразу и смог вывести из строя Назгула. Вместе с его подсобными. Каким-то неизвестным нам образом так на него повлиял, что тот в реале повредился умом и в данный момент находится на излечении в одной из клиник Цюриха. И по нашим данным он безнадёжен — изменения психики необратимы.

Николай Николаевич кивнул.

— Да-да, я в курсе. Для нас это был минус потерять такого свидетеля. Кстати, на его примере они пытались предъявить встречные обвинения в незаконном использовании психологического оружия уже с нашей стороны. Но у них ничего не срослось, ибо не удалось собрать никакой доказательной базы. Ни одна их система не зафиксировала никаких пси-воздействий от нас. Зато нам как раз удалось нагрести на два Нюрбергских процесса. И наш вал аргументов смог сломить даже предвзятость европейской Фемиды. Да… Это нам большой плюс.

Они помолчали немного, предаваясь воспоминаниям недавнего прошлого. Затем синхронно глубоко вздохнули и синхронно же хмыкнули.

— А что ваш глубокомудрый друг Карчмарь говорит по поводу разумности дронов? — неожиданно спросил Николай Николаевич.

— Э-э-э! — отмахнулся начальник СБ Полигона. — Что он может говорить? Он же практик с мозгом в костях. Он не теоретик. Даром что в молодости науку грыз с остервенелостью бешеного бизона…

— Ну, у вас и сравнения, Василий Васильевич! — улыбнулся Николай Николаевич. — Как это бизон может грызть? Или вы имели в виду — рыть копытами или рогами?

— Вы его просто не знаете, Ник-Ник, — убеждённо ответил Василий Васильевич. — Этот бизон может грызть так, что львы издохнут от комплекса неполноценности. Нет, заслуг его я не умаляю — практик он великолепный. В вопросах роботостроения некоторые считают его вторым после Кузнеца. Хотя я бы тут очень поспорил.

— Ну, а… с точки зрения практика он что-нибудь высказывает?

— Ничего такого особенного он не высказывает. Да для него уже и так любая железка одухотворена! Он с молотком может спокойно целый день на возвышенные темы болтать. Ему гайка дороже коллеги по работе. Он…

— То есть что? — прервал его Николай Николаевич.

Василий Васильевич поперхнулся.

— Кхы… Э… Его сей факт нисколько не удивил. Разумность своего любимого железа он признал сразу и безоговорочно. И совершенно не интересуется, откуда она берётся. Тем более что Корней, как человек и учёный, был и даже после смерти остаётся для него кумиром. А раз прозрение дронов непосредственно связано с ним, то и они попадают под сияние святости. Сама же мнемо-сеть, ими образуемая, для Карчмаря явление вторичное и чудом не является — обычное «дело техники». Вот, собственно, и всё.