Джон Кроули: Большой, маленький

Июньским днем 19… года молодой человек неспешным шагом шел из северо-западной части большого города по направлению к небольшому местечку под названием Эджвуд, о котором он кое-что слышал, но в котором ему не пришлось побывать. Юношу звали Смоки Барнейбел, и он шел в Эджвуд, чтобы жениться; то, что он шел пешком, а не ехал, было одним из условий его прибытия в Эджвуд.

Хотя он вышел из своей городской квартиры ранним утром, солнце стояло высоко, когда он перешел по высокому мосту по узенькой пешеходной дорожке и оказался в упомянутом местечке на северном берегу реки. Целыми днями он вел переговоры и заключал сделки в этих местечках с индейскими названиями; транспортный поток был таким плотным, что он не мог даже двигаться по прямой, — приходилось лавировать, выбирая маршрут. Переходя из одного местечка в другое, он сворачивал в небольшие улочки, заходил на склады и в универсальные магазины. Прохожих было немного, встречались в основном местные жители, несколько подростков проехали на велосипедах; молодой человек не переставал удивляться, как они могут жить в этих местах, которые казались ему мрачными окраинами, хотя дети выглядели довольно жизнерадостными.

Четкие прямоугольники торговых авеню и жилых кварталов постепенно теряли порядок; домов становилось меньше, а улицы разбегались в разные стороны, как тропинки в густом лесу; стали появляться пустыри, заросшие сорняками; тут и там из-под земли тянулись запыленные, низенькие деревца, попадались замусоренные лужайки — было похоже на то, что здесь находился какой-то промышленный парк.

Смоки остановился у скамейки, где люди могли сесть на автобус в ту или другую сторону. Присев на край широкой скамьи, он сбросил с плеча небольшую дорожную сумку, достал сэндвич, сделанный им собственноручно — и это тоже было условием — и развернул ярко окрашенную карту дорог. Он был не совсем уверен, можно ли ему воспользоваться картой, не нарушив условий, но так как полученные указания с объяснением дороги в Эджвуд были не очень точными, он, немного поколебавшись, заглянул в карту.

Итак, голубая линия, очевидно, обозначала старую, засыпанную щебенкой дорогу, вдоль которой стояли заброшенные кирпичные заводики. Он шел как раз по этой дороге. Смоки свернул карту, так как указанная дорога шла параллельно автобусной остановке, где он сейчас находился. Он не очень хорошо разбирался в картах, но ему показалось, что щебеночная дорога уведет его далеко влево от того места, куда он направлялся. Местечко Эджвуд не было обозначено на карте, но оно находилось где-то здесь, среди пяти небольших городков, отмеченных на карте незначительными точками. Двойная жирная красная линия обозначала начало и конец дороги. Четкая голубая линия на карте показывала наиболее удобный путь к тому или иному городку или населенному пункту. Была и почти незаметная тоненькая голубая линия. Сначала юноше показалось, что она никуда не ведет — будто картограф забыл довести ее до конца, но линия, выбравшись из хитрых переплетений, убегала на северо-запад и вела прямиком в городок, который, как Смоки знал, находился около Эджвуда.

Это скорее было похоже на пешеходную дорожку. Изучив карту, и измерив пальцами расстояние, которое уже было пройдено, и которое ему предстояло пройти, Смоки забросил за плечи дорожную сумку, надвинул шляпу, закрываясь от солнца и продолжил путь.

В пути она не очень занимала его мысли, хотя за последние два года, что он любил ее, он часто думал о ней; мыслями он часто возвращался в ту комнату, где встретил ее в первый раз, и вспоминал то чувство трепета, которое охватило его тогда; сейчас это чувство переросло в ощущение благодарности и счастья; тогда он заглянул в комнату в поисках Джорджа Мауса и нашел его в обществе двух его кузин: это была она и ее застенчивая сестра.

Это был арендованный Маусом дом в конце городского квартала. Наша встреча произошла в библиотеке на третьем этаже. Окна комнаты были закрыты картоном, на полу расстелены светлые дорожки. Это была та самая комната.

Она была высокой. Ее рост был почти шесть футов, она была на несколько дюймов выше, чем Смоки; ее сестра, которой едва исполнилось четырнадцать лет, была с него ростом. Их вечерние платья были короткими и блестящими — красное у нее и белое у сестры; их длинные чулки тоже сверкали и поблескивали. Необычным был в них не только их высокий рост, но и их застенчивость, особенно у младшей сестры, которая улыбнулась, но не пожала протянутой руки Смоки, а только спряталась за спину сестры.