Сергей Зайцев - Неистребимый. Трилогия

Теперь у меня масса свободного времени, чтобы разглядывать место, куда мы приземлились. И ещё больше – раздумывать о чем угодно. Например, о том, что способность к телепортации, я, наверное, утратил. Навсегда или нет – покажет время. Сейчас меня это обстоятельство волнует меньше всего…

Обломки кресла, скатившись вниз, валяются у подножия пригорка. Тело Менги – среди этих обломков… Но вниз мне смотреть незачем, и так знаю, что там… Шлем Менги тоже снят. Синие волосы рассыпались по мелкой моховидной поросли, покрывавшей всю землю сплошным ковром, под голову подложен пенал с парашютом, который я выдрал из кресла, глаза закрыты. Бронекостюм по-прежнему скрывает человеческую плоть, но все, что нужно знать, я уже знаю. Чуть дальше валяется корпус безжизненного экзот-модуля Умника, поблёскивая на жёлто-зеленом мхе хромированными деталями. Он тоже с виду цел. Но энергии в нем ни капли. Я проверял – разряжена даже батарея аварийного питания. Так что, скорее всего, его искусственный мозг сейчас необратимо разрушен, а личность стёрта, и при новом подключении вместо Умника возникнет что-то другое, если вообще что-то возникнет.

Наверное, следует вернуться чуть-чуть назад…

Но я не помню, как оказался на земле. Помню, как неслись на дерево, помню, как выбирался из обломков катапульты, а само падение – нет. На эти мгновения сознание просто выключилось от удара и последовавшего за ним шока… Боль? Да нет, особой боли не было. На эту «вечную» тему можно рассуждать долго и с фантазией, при желании – с уклоном в философию. Например, боль сопровождает человека от рождения и до самой смерти, поэтому надо просто набраться терпения, раз уж ничего нельзя поделать…

В общем, меня доспехи спасли, а Менгу – нет.

Спиной о ствол. Позвоночник.

Понятно?

И эта боль, когда я пришёл в себя настолько, чтобы осознать последствия приземления, была не физической. Я не знаю, с чем её можно сравнить. А потому не желаю об этом думать. Горе может разъедать, как серная кислота, попавшая на свежую рану…

Но ни о чем другом я думать просто не мог. Сидел, перебирал варианты – что, если бы… Бессмысленное занятие, когда уже ничего невозможно изменить… Задним числом мы все хороши. Память услужливо повторяла всю последовательность действий от момента катапультирования из космоплана до встречи с поверхностью планеты. И находила все новые и новые варианты, что можно было сделать, когда автоматика кресла Менги отказала. В тот момент, когда крылья антигравов застряли при выдвижении, а Умник перебрался за спинку моего кресла и сообщил, что запасной парашют повреждён, и я ещё не знал про сдохший энергоблок… Короче? Хорошо, можно и короче. Не Менга должна была перепрыгнуть ко мне, когда я её догнал. Совсем наоборот – я к ней. Ведь запасной парашют в её кресле был цел, просто заклинило механизм выброса. Умник бы справился с этой проблемой за считанные секунды. Но у меня было слишком мало времени. Цейтнот. И я принял неправильное решение… первое в череде прочих. Абордажная плеть тоже была ошибкой. Если бы в те последние доли секунды до столкновения я успел отстрелить побеги «абордажной плети», сцеплявшей наши с Менгой бронедоспехи в одно целое… Но желание обезопасить Менгу от падения, даже если я умудрюсь выпустить её из рук, привело именно к тем роковым последствиям, которых я так старался избежать. От судьбы не уйдёшь? Да пошла она…

Уж лучше бы об то дерево вместе с Менгой… Вдребезги. Чтобы не было так тяжело и муторно на душе. Чтобы не копилась в груди разрушительная тоска и горечь. Я привык к потерям. Но… не к таким. Боль от потери друга – ничто по сравнению с этой… Горечь копилась в глазах, обжигая радужку, но не находила выхода. Никогда этого не умел. И никогда не видел, чтобы такое происходило с кем-то из шелтян. Наверное, мы действительно какие-то уроды, моральные и физические, какими нас считают люди из других миров…

Я не сразу почувствовал, что моё одиночество в этом лесу уже нарушено. Слишком был поглощён тем, что творилось внутри…

Животные. Мелкие и крупные. Всякие.

Они появлялись словно из ниоткуда.

Я безучастно наблюдал за ними, машинально подбирая знакомые аналоги. Зелёная лисица. Белоснежный волк. Небесно-голубая рысь. Красно-коричневый галт… Их становилось все больше, этих зверей. Они выныривали из-за древесных стволов со всех сторон, выбегали к месту крушения и замирали в нескольких метрах от тела Менги. Словно по команде. Замирали и таращили на меня блестящие глаза. Я не чувствовал их враждебности, иначе давно бы уже выхватил оружие. Только смесь холодного любопытства с отстранённым сочувствием. Как эти звери могут что-либо понимать и сопереживать? Бред…