Уэн Спенсер - Глазами Чужака

— Это жестоко. Ты же знаешь, они еще живы.

Индиго отвернулась.

— Они поступили с тобой жестоко. То, что хотели сделать со мной, — тоже жестоко. Об Уиле Трэйсе и агенте Уорнере я вообще не говорю. — Она покачала головой. — Только так и можно творить справедливость. Я не хочу снова рисковать жизнями этих полицейских. И потом, что такое для Онтонгарда тюремное заключение? Они его даже не отбудут! А других заключенных мы не сможем защитить от них. А если мы будем судить их, признаем виновными и приговорим к смерти, как привести приговор в исполнение? Наша Конституция написана для людей, она запрещает сжигать их живьем, а больше никак этих тварей не убьешь. Они не люди, Укия, с ними нельзя поступать как с людьми.

— Я тоже не человек, Индиго.

Она посмотрела на него, в ее серых глазах стояли слезы.

— Нет, человек, потому что ты стал человеком. У тебя есть имя, ты занимаешь место в обществе, у тебя есть свидетельство о рождении, социальная страховка, ты зарегистрирован как военнообязанный, платишь налоги и не нарушаешь закон. Ты сказал: «Вот мои мамы, мои друзья, моя возлюбленная». У тебя есть фотоальбом, любимая одежда и еда. Все, что ты делаешь, делает тебя членом общества, частью человечества. Даже Стая сохранила имена и одевается так, словно говорит всем: «Вот какое место мы занимаем в вашем обществе. Мы стоим вне закона, ходим по краю, от нас надо ждать неприятностей». У них тоже есть друзья и возлюбленные. ФБР собирает на них материалы с тех пор, как существует. Они люди, потому что стали людьми. А Онтонгард... — Она покачала головой. — Они держали меня четыре часа, Укия, и я ни разу не заметила, что у них есть душа. Это не люди, а придатки Гекса, коллективный ум, который работает как один организм. У них больше нет имен. Мы захватили нескольких из них, они понимают, что такое имена, но называть себя отказываются. У них нет личных вещей, в конуре можно найти больше, чем там, где Онтонгард жил или работал месяцами. У них нет ни друзей, ни любовников, едят они то, что под руку подвернется: пиццу, собачий корм... Они не люди, Укия, и поступать с ними как с людьми я не буду.

Какая тут справедливость? Память Стаи рассказала, насколько трудно удержать ее члена в обычной тюрьме. Даже сверхзащищенные камеры придется перестроить и расположить подальше друг от друга, чтобы Онтонгарды не имели доступа друг к другу и к другим заключенным. Потребуется больше тысячи камер, а эти твари живут сотни лет...

— Ты права, — вздохнул он. — Мы можем либо забыть о них, либо сделать все как полагается. Половинчатые решения приведут к тому, что полицейские и дальше будут умирать, а Онтонгард — разгуливать на свободе.

Индиго взяла его за руку.

— Ты ненавидишь меня теперь?

— Ненавижу? — Укия рассмеялся и обнял ее. — Как я могу ненавидеть тебя, если так сильно тебя люблю? И кроме того, Стая будет против другой девушки. Ты им нравишься, они зовут тебя Стальная Леди.

Она крепко обняла его.

— Последние три дня кто-нибудь из Стаи все время маячил на границе моего поля зрения. Они наблюдали и защищали меня. — Индиго неохотно отстранилась. — У меня еще много работы. Сегодня и завтра придется заполнять кучу бумаг и писать рапорт, а потом, если ты подождешь, я возьму отпуск, и мы поедем забрать твою семью из безопасного места.

— Это было бы здорово.

Она улыбнулась одними глазами и отправилась разбираться с оставшимися из Онтонгарда. Пока Укия смотрел, как ее стройная фигурка движется среди крупных полицейских, Макс подошел и встал рядом.

— Ты и агент Женг, — улыбнулся он. Кроме ребенка, он нес подгузники, детские вещи, банку молочной смеси и бутылочку. — Я все вижу, но поверить просто не могу.

— Она самая красивая и замечательная девушка на Земле.

— Конечно, ведь ты ее любишь. Подержи малыша. У Арна Джонсона оказались с собой детские вещи, он со мной поделился. Представляешь, у них с женой тройня! — Макс покачал головой. — Арн всегда казался таким разумным... — Он поднял подгузник. — Смотри, они такие маленькие, но малышу все равно велики!

— Он вырастет.

Укия положил Память на багажник и понял, что еще не забыл, как надевать на ребенка подгузники.

— Надеюсь, не сегодня?

Юноша пожал плечами и потянулся за маленькой футболкой.

— Ручаться я не буду. Знаешь, с ними все возможно.

На футболке обнаружилась надпись: «На радость папе». Он взял одетого ребенка и поднял на вытянутых руках, тот смотрел на него серьезными черными глазами. Рядом Макс вслух читал инструкцию к молочной смеси.