Святослав Логинов - Обвал

Первый из этих парней подошёл и начал расспрашиваться, что делается в родном селе. Стас выслушал парня и предложил ехать вместе с ним. Страшно было: а ну как везёт на смерть? Но к тому времени уже столько смертей пришлось повидать, что не слишком Стас и колебался. Парня Стас довёз и сдал на руки родителям, которые и надеяться бросили, что когда-нибудь увидят сына.

Двух других: парня и девушку, Стас отвозил уверенно, зная, что довезёт. Зато по городскому анклаву прошёл слух, что деревенский ходок может возить людей в свои места, где жратвы завались, а бандитов нет и, вообще, там рай земной. Дважды Стас давал себя уговорить, и потом на полпути ему приходилось сбрасывать с повозки вздрагивающий мешок, который только что был человеком.

Сумасшедшие, вроде сегодняшней дамы, встречались не часто, люди, даже потерявшие рассудок, старались свести счёты с жизнью менее изуверским способом.

Новостей сегодня не было, поэтому с делами Стас разобрался быстро. Заехал в Подворье – большое село, где брал на продажу овёс, отдал выменянную солярку и одну штуку ситца в общее пользование. Затем поехал домой. Картошку на обмен Стас брал в своей деревне у старух, значит, гвозди и верёвка достанутся им. И, конечно, рулон материи. Нормы получались разные: в Подворье живёт больше двухсот человек, а в своей деревне и полутора десятков нет, но тут уж ничего не попишешь, свои соседки роднее кажутся. Жителям других деревень сегодня вообще ничего не досталось. Третий рулон халявного ситца Стас решил оставить себе, за работу. Мало ли что случается в жизни, глядишь, ситец может и потребоваться.

Уже у самой деревни Стас встретил Ваньку. Не старый ещё мужик, только разменявший полтинник, был законченным алкоголиком. Вроде бы он работал где-то и как-то, особенно в советское время, но в основном – пил. Когда бывало пропито всё, и голод подходил вплотную, Ванька шёл к бабкам, которые все доводились ему какой-то роднёй, глядел жалостно и говорил: «Крёстная, покорми. Жрать охота». И старухи кормили. Не бросать же родную кровь на голодную смерть.

Когда телега поравнялась с Ванькой, тот сходу вспрыгнул на неё, усевшись с краю.

– Сигарет привёз?

– Ты, Ваня, сдурел? Какие сигареты? Слово такое забудь.

– Что же, там, в магазинах сигарет не осталось? Сигареты всегда есть.

– Там магазинов не осталось, одна барахолка. А ты ничего на обмен не давал.

– Я крёстную просил, чтобы она дала…

– Так я ей и привёз: гвоздей, крышу чинить, и отрез на платье.

– А водки? Я без водки на крышу не полезу.

– Водки там тоже нет, ни за какие деньги, ни за что в обмен. Год назад бывала, а сейчас кончилась.

– Да не обязательно заводской. Мне всё сойдёт: самогон, денатурат, омывайка автомобильная.

– Нету, – злорадно сказал Стас. А и было бы, я бы не привёз. Я человек неверующий, но греха на душу не возьму. Мало, что ли, народу суррогатами потравилось? И потом… ты же хвастал, что у тебя аппарат есть. Что же сам не гонишь?

– Сахар, где брать? – уныло спросил Ванька.

– Ну, брат, ты сказанул. Сахар на такие дела переводить. Вон, в этом году по заброшенным садам яблока дички сколько пропало. Тонны! И сейчас догнивает. Сушить уже нельзя, а на самогонку – самое то. Что ж ты не гонишь?

– С яблок брага кислая. И гнать с неё замаешься.

– Ну, тогда жди, пока тебя кто-нибудь на халяву угостит, из тех, кому не лень с кальвадосом возиться.

– У них допросишься… У Елиных, вон, всё есть, и самогонка, и самосад, так ведь не дают!

– Елины тебе семена махорки давали, что же ты не посадил?

– Я сажал… – тоном законченного двоечника протянул Ванька. – Так выкурил всё ещё весной.

В самом деле, едва появились на грядке первые ростки табака, Ванька принялся драть их и, даже не высушив, крутить цигарки, пока не стравил весь будущий урожай.

– Не сумел до осени дотерпеть, значит, ты сам себе злобный Буратино, – с усмешкой постановил Стас. – Сиди без курева.

Стас раздал старухам гвозди, отдал Анне верёвку – навязывать недавно заведённую и ещё не привыкшую к новому месту корову, оделил всех отрезами цветастого ситца. Всё это время Ванька сидел на краю телеги и ныл.

– Распряжёшь Малыша и поставишь в конюшню, – велел Стас.

– Не буду!.. – истерически завизжал Ванька. – Я курить хочу!

За Ванькой водилось такое: молчать, молчать, а потом устроить орёж с хриплым визгом и брызганьем слюной, приличным разве что обезьяне.

Стас пожал плечами и свернул в сторону конюшни. Конюшня была ещё совхозная, рассчитанная на двадцать лошадей. Последние годы в ней стоял один Малыш, а недавно появилась Звёздочка – жерёбая кобыла, которую, учитывая её положение, освобождали от тяжёлой работы.