Дмитрий Тарабанов: Опечатка (О концепции натреализма)

Дмитрий ТАРАБАНОВ

ОПЕЧАТКА?

(О КОНЦЕПЦИИ НАТРЕАЛИЗМА)

статья

- Читатели любят спер-р-р-рму, понимаешь? Им нужно побольше "р": сперма, клитор-р-р... Понял? Альберт Хардвеев, "Как бы писатель"

- Пиши мой мальчик фантастику - у тебя это лучше получается... Там же

Реалисты... Это пройдет! Футуристы... Это ненадолго! Акмеисты... Просто название! Экзистенциалисты... Из-за нового слова что-то изменится в литературе? И, как не странно, изменялось. Натреализм... Неужели опечатка? Наборщика мигрень замучила? Или что-то действительно роковое? Правильное?.. Вообще, этот пример новоиспеченные теоретики любят приводить консервативным литературоведам. Но, как мне кажется, натреализм достаточно серьезная веха, как для обычной попытки дифференцировать просексуальную литературу. Для меня это стилевое течение открылось достаточно давно и совершенно случайно - во время одной из регулярных писательских поездок в Херсон. Петр Шелудько (Роговской, в последствии) подсунул мне распечатку рассказа Евгения Марковского "По грибы". Рассказ этот, повествующий в соцреалистической манере об осеннем отдыхе деревенской молодежи на лоне природы, который постепенно перерастает в "дружескую" оргию, произвел на меня совершенно ошеломляющее впечатление. Позже рассказ был возведен любителями нестандартных произведений в ранг "культовая вещь", автор описан в анналах, а "декоронационный эффект" разобран в авторской статье, превосходящей рассказ по объему как минимум в полтора раза. Николаевские писатели, в частности сам Роговской и немало известный в старом Фэндоме Сергей Стульник, предпочли не плестись в хвосте "новой литературы" и, оставив на время фантастические миросозидания, написать мало-мальски достойный ответ "херсонскому Пелевину". Произведение, созданное ими в соавторстве, называлось "Собачий вальс". Сюжет намеренно брался околопогрибовский: три девочки-подростка пытаются с пользой убить время. Повествование так же умиротворенно начинается в художественной школе, потом продолжается у одной из девочек дома, где все три представительницы слабого пола занимаются лесбийской любовью. Все бы ничего, не привлеки они в оргию милую собаку, да не лиши одну из подруг девственности. Тут авторам представляется возможность посмаковать все прелести распутной жизни "продвинутой" молодежи, что они, в принципе, и стремились сделать. Заканчивается рассказ вполне поэтично: новехонькая женщина возвращается домой под утро и видит в окне, как мальчик Рики Мартин (кличка), который по сюжету представляется в роли неопределившегося в пристрастиях "голубого", играется с собакой. Из телевизора доносятся звуки собачьего вальса... После повсеместного прочтения данного произведения в литературной ассоциации "Пятая стихия" рассказ обзавелся посвящением: "Маркграфине". (В аналогии с Маркграфом). Когда я встретился с Сергеем Стульником лично, он объяснил причину посвящения. Дело в том, что жена Марковского Наташа приезжала накануне на фестиваль "Геев и лесбиянок", регулярно проводимый в Николаеве, и с другими аккредитованными участницами ночевала у писателя дома. Тогда же он ввел номенклатурное понятие "натреализм", которое появилось по трем причинам: 1. От имени супруги автора рассказа "По грибы", 2. От "натурализма", 3. От слова "наташа", как обычно во Франции называют проституток. Теоретик определил тогда данное стилевое течение, как "шлюшный реализм", и ввел единственное правило: писать без прикрас. И вправду, натреализм, в отличие от эротики и порнографии, с которыми его постоянно путают, явился исключительно серьезной фракцией современной литературы постмодерна. Гипотетически, жанр не должен был развращать личность - напротив, он должен был, не осуждая, показывать правду. И автор делал это так, что слюни не то, чтобы не выступали, - тошнило. Если после исключительно художественных "По грибов" оставалось приятное впечатление умело обыгранной феерии, то после натреалистических рассказов молодых авторов-реформаторов не оставалось ничего, кроме гнетущего осадка, свойственного литературе эпохи декаданса. То, что этого требовал стиль, было само собой разумеющимся, но кому нужны были тексты, настолько реалистические? Натреализм оказался в опасности повторения судьбы киберпанка, который в своем чистом виде далеко не сразу нашел читателя в широких массах. Тем более, натреализм балансировал на грани Российского законодательства относительно растлевающей сознание литературы.