Леонид Смирнов - Зона поражения

Гораздо чаще на флоте используют Малых Докторов. Это особый тип торпед — самоходные контейнеры с вырожденным пространством. Или же применяют вместилища покрупнее — корабли-брандеры.

Торпедами и брандерами управляет кибермозг или оператор, отдающий команды по тахионной связи. Их направляют на вражескую планету или в центр неприятельской эскадры, прикрывая шквальным огнем и нанося противнику отвлекающие удары. Если торпеды и брандеры добираются до цели или их подбивают невдалеке от нее, контейнер открывается, и вырожденное пространство выплескивается наружу, на тысячи километров окрест меняя мировые константы, уничтожая фундаментальные законы физики. Ничто не может уцелеть после такого удара. Материальные объекты тают и текут, как теплое мороженое, огромные массивы вещества испаряются, словно вода под палящими лучами солнца. А любые сложно организованные структуры распадаются даже на краю зоны вырождения.

Помолчав, археолог успокоился и изрек тоном, не терпящим возражений:

— Ты сказал: «Надо повторить передачу». Мы это сделали. Вопрос исчерпан. «Оболтус» отрастил себе новую антенну. Теперь мы сами сообщим Галактике о том, что здесь происходит. Мы, в конце концов, обещали головастикам!

— Я уверен: к горлу ФФФукуараби в который раз приставили нож, — медленно проговорил Непейвода. На него было жалко смотреть. Клеточки тряслись и дождем сыпались на колени и на пол. Он перестал держать тело. — Политика Лиги по отношению к нам — непрерывный шантаж и очень редкие компромиссы. Мы ничего и никогда не можем делать свободно. И сейчас бездействие Совета Домов Симбионтов наверняка вынужденное. Начни мы сейчас действовать на свой страх и риск, как пить дать сорвем хрупкую дипломатическую договоренность и принесем моей планете непоправимый вред.

Но кого интересовали его доводы?

— Ты хочешь, чтоб мы ждали у моря погоды и в конце концов были раздолбаны термопсисами! — брызгая слюной, крикнул Кребдюшин. Он побагровел, утратив остатки римского аристократизма и гордой осанки.

— Я не предлагаю сидеть сложа руки, но радировать нельзя, — ощетинился Дом. — Ждать помощи не приходится, надо выбираться отсюда самим. Мы должны выскочить с планеты тихо, как мышки.

— У тебя есть план? — спросил Платон.

— Нет, — глядя ему в глаза, ответил муравейник.

— Пока что мы проверяем, у кого крепче нервы, — раздумчиво заговорил археолог. — Кто кого пересидит. То ли мы психанем и сунемся под огонь, то ли эскадра не выдержит и даст деру. Время работает против нее — когда-нибудь Лиге Миров придется двинуть сюда корабли. Но и «Оболтусу» нельзя опоздать со взлетом — иначе мы сами на них напоремся. От флота Лиги пощады не жди. Все непрошеные свидетели будут уничтожены — еще скорей, чем сами виновники.

— Они ударят по эскадре термопсисов, а заодно сотрут в порошок Тиугальбу — вместе со всеми ее проблемами, — подхватил его мысль Непейвода. — Одним выстрелом — двух зайцев.

Замолчали. «Оболтус» воспользовался паузой. Было время обеда. По переборке пошли волны, в ней открылось окошко, и высунулись тонкие псевдоподии с подносами для каждого из четверки.

Платон получил яичницу с ветчиной на огромной тарелке, помидорный салат со сметаной и пол-литровую банку джина с тоником. Кребдюшину достались его любимые корнишоны с трепангами и стакан самогонки. Непейвода ест всегда одно и то же. На сей раз личинки гусениц были слегка поджарены и похрустывали румяной корочкой. А гриб сосал через трубочку из здоровенной колбы какое-то мутное пойло. Наверняка, сок деревьев, на корнях которых поселяется мицелий.

Какое-то время все четверо сосредоточенно насыщались. Первым не выдержал полукровка и, не дожевав огурчик, воскликнул:

— Надо сваливать, а не жрать! Думайте скорей!

— Думай сам! — рявкнул Рассольников. Он терпеть не мог, когда ему мешают подкрепиться. — Каждый метр атмосферы просвечивается и простреливается.

— Даже если бы «Оболтус» мог отпочковать еще одного детеныша, — начал размышлять вслух Двунадесятый Дом, — термопсисы способны уничтожить разом сотню таких корабликов.

Народ дожевывал без прежнего удовольствия, с усилием ворочая мыслями. И мысли отчетливо шуршали в головах — особенно у Непейводы. Внезапно Платон понял, что одна из мыслей скребется о черепушку особенно громко и настойчиво. Наверное, она чувствовала свою правоту.

— «Оболтус» должен стать катером термопсисов, — брякнул археолог, и ходячий муравейник подавился личинками. А когда Дом откашлялся, он сжал руку в кулак и выставил большой палец. Рассольников продолжал: — Кораблик не может выныривать из воды или стартовать с суши. Он должен сразу очутиться среди зависших над Тиугальбой кораблей, как бы возникнув из ничего. Непростая задачка… Надо сделать так, чтобы наше появление осталось незамеченным. Отвлечь внимание эскадры…— Платон примолк, потому что не знал, что дальше.