Леонид Смирнов - Чужими руками

Робот-рикша истово крутил педали, и изящная повозка о трех колесах со свистам неслась по ухабистой дороге. Рикша мурлыкал себе под нос какую-то очень знакомую мелодию, и настроение Платона поднималось с каждой минутой. Рассольников тихонько подпевал, пытаясь вспомнить, как же называется мелодия, тщетно терзал свою память, пока не решил спросить микрочип. Пока эту дрянь не запихнули в мозги и археолог рассчитывал только на самого себя, башка работала намного лучше.

Оказалось, это «Поезд на Чатаннугу» — блюз Глена Миллера. Ничего удивительного, ведь на дворе «золотой век». Туристы, действительно влюбленные в двадцатый век, не пожалеют кредитов столь замечательному вознице.

Тонкие облачка заслонили узорчатой ширмой ослепительный солнечный диск, и дышать стало легче.

Невидимые, но, без сомнений, райские птицы соревновались в мелодичности нежных голосов. Ароматы цветущих кустов и деревьев попеременно — словно на дегустации духов — приносил прохладный ветерок. Словом, это был чудесный вечер.

Щедро расплатившись и отпустив робота, Платон решил пройтись пешком через парк Четырех Золотых Будд. Сами статуи давным-давно очутились в чьей-то частной коллекции, и четыре площадки на углах парка теперь украшали примитивные голограммы — тоже родом из далекого прошлого — все того же «золотого века».

Параллельно невысокой каменной ограде протянулись заросли можжевельника, ядовитого тиса и остролиста, которые нередко встречались каравану на подступах к Лхасе. Вдоль центральных аллей парка росли персиковые и абрикосовые деревья, груши, тополя, ивы и даже березы. Белые с черными отметинами стволы берез напомнили археологу покинутую им Карелию. На заботливо обихоженных клумбах цвели настурции, мальвы и левкои.

Рассольников пружинистой походкой, насвистывая, шел через парк. Внезапно взвыла сирена. Метнулись по желтым песчаным дорожкам серые тени, пронеслись по газонам, пересекая парк наискосок. Платон задрал голову, но летательные аппараты исчезли. Он даже не понял, глайдеры это или гравиплатформы. А сирена все так же пронзительно завывала, перепугав стаю ворон. И только голуби, с механическим упорством клюющие рассыпанное на песке просо, не обращали внимания на шум.

Археолог устремился туда, куда умчались тени, он прибавлял и прибавлял шагу, пока не понесся во всю прыть. Тревога, охватившая Платона, гнала его вперед, она была сильней разумной осторожности. Редкие гуляющие провожали его недоуменными взглядами.

Рассольников заметил вдалеке какую-то нелепую светлую фигуру. Платон мерно дышал и правильно отмахивал в такт руками. Он бежал быстро и уверенно нагонял улепетывающее существо. Уже было ясно, что беглец — не человек, а пузанчик. Молодой, а потому резвый. Один из последних еще не пойманных пузанчиков. БОЛЬШАЯ ОХОТА близка к завершению.

Потом археолог увидел преследователей. Шестеро здоровяков в бело-красных комбинезонах со станнерами наперевес стягивали кольцо окружения, двигаясь с разных направлений. Лица у них были решительные, подбородки мощные, надбровным дугам позавидовал бы неандерталец. Явно продукт тщательного генетического отбора.

Они не очень спешили, эти бойцы Карантина. Беглецу деться некуда.

Платон теперь хорошо разглядел пузанчика. Небольшого роста, тот походил на упругий розовый бочонок на сорока пружинистых тонких ножках. Из крышки бочонка на длинных стебельках росли глаза и прочие ощущала пузанчиков. И только хобот торчал сбоку — словно краник древнего самовара. Нет, вы не подумайте: к органам размножения он не имел отношения. Это видоизмененная руконога, ведь пружинистые ножки, по мнению земных ученых, — всего лишь реснички-переростки.

Беглец выбежал на широкую утоптанную площадку и, перепрыгивая через ряды деревянных скамеек, устремился к бетонной эстраде.

Архитектор старательно воспроизвел культовое сооружение двадцатого века, скорей всего, даже не догадываясь о его истинном предназначении. Теперь здесь встречались Свидетели Большого Взрыва — есть такая эксцентричная секта. Десяток Свидетелей и сейчас кучковались на крайней скамейке.

Преследователи по команде остановились. Рассольников резко затормозил, оказавшись в тени раскидистого дуба. Прижался спиной к жесткой, бороздчатой коре. Эта кора внушала покой, от нее в тело вполне ощутимо шли живые, пульсирующие токи, заряжая человека энергией, передавая ему некую закодированную информацию о подлунном мире.