Леонид Смирнов - Чужими руками

Серый Лис залез в кабину «мерседеса».

— На, пожуй. — Археолог протянул спецагенту холщовый мешок с сухофруктами. А еще в кабине был завернутый в тряпочку кусок бастурмы.

Серый Лис набросился на еду. Знаменитый метаморфический жор — после каждого превращения организм требует массу энергии. Закончив трапезу, Кнутсен похлопал себя по голым бокам и, по-прежнему не произнеся ни слова, отправился на место боя. Там он подобрал свою форму и вернулся к грузовику одетым.

— Ты почему здесь? — наконец заговорил Кнутсен. — Я был о тебе лучшего мнения.

По загривку Платона пробежал холодок: «Неужто я влип?»

— Отныне мы — напарники, — Рассольников постарался говорить как можно уверенней. — Нам одинаково противопоказана встреча с Карантином, и мы уберемся отсюда на моем корабле.

— Это что-то новенькое, — усмехнулся спецагент.

На самом деле ему было не до веселья. По дороге Серый Лис уже давно размышлял о превратностях судьбы и о том, что ему совсем не хочется убивать непутевого археолога. Но и оставлять в живых опасного свидетеля нельзя. Это ПРОТИВ ПРАВИЛ и против здравого смысла. И вот новый поворот: гробокопатель пытается обработать Кнутсена.

— Ты заболел изменкой, да еще в особо тяжелой форме, и потому стал опасен для общества, — продолжал археолог. — На любой планете тебя немедленно посадят под замок.

Грузовик мчался по степи. Серый Лис машинально крутил баранку. Он слышал и не слышал Платона. Спецагент до сих пор не воспринимал свою болезнь всерьез, и потому все усилия Платона были впустую.

«Как заткнуть рот человеку, у которого отбираешь всю его драгоценную, с риском для жизни завоеванную добычу? — думал спецагент. — Хай ведь поднимет на всю галактику. Дать ему КОМАНДНЫЙ посыл, приказав забыть события последних месяцев? Но появятся заказчики и напомнят про должок. И что он им ответит? Извините, амнезия замучила? А миллионы-то потрачены. Уж лучше самому прикончить беднягу — быстро и безболезненно, чтоб его потом не пытали, стремясь узнать, куда он дел бочайские „игрушки“. Или усыпить и сбросить на какую-нибудь необитаемую планету? Оставлю ему оружие, кой-какой инструмент и паек на первое время. Авось выживет: археолог все-таки— не бухгалтер…»

— Отныне у тебя нет будущего в разведке. В любой момент ты можешь ПРЕВРАТИТЬСЯ и провалить операцию. Напротив, ты становишься опасен для фирмы: все твои знания, умения, пароли, коды, явки остаются при тебе, а уверенности, что они умрут вместе с тобой, больше нет, — продолжал Рассольников. — ТЫ СТАЛ УЯЗВИМ. Вот вернешься на Аламагордо — и что? Сначала тебя примут с распростертыми объятиями, но, как только заберут «игрушки», тебя тотчас отправят «полечиться». Пожизненное заключение во внутренней тюрьме Здравдепа. Уж ты-то знаешь, что это такое…

Внезапно Кнутсена пронзило: «Все так и будет. Точь-в-точь. Глупо прятаться от правды и рассчитывать на авось. Изменку надолго не скроешь. Что же делать, черт дери?!» Спецагент помрачнел и вцепился в руль «мерседеса» как утопающий — в спасательный круг, но спасения не было.

— Чтобы свалить отсюда по-тихому и начать новую жизнь, нужно много денег, — проникновенно сказал археолог. — Если ты станешь моим партнером, я отдам тебе половину гонорара, который мне заплатят пузанчики.

Произнес — и самому стало душно. Так легко Платон еще никогда не расставался с миллионами. Серый Лис повернул голову и внимательно посмотрел на Рассольникова.

— Ну что, по рукам? — археолог протянул спецагенту ладонь.

Тот молча шлепнул по ней в знак согласия и устремил взгляд вперед. Платон помалкивал.

«Как часто мы мешаем друг дружке — ив результате проигрывают все до одного. Высокое искусство — столкнуть лбами своих противников и выйти победителем из безнадежной ситуации. Завидую подобным умельцам; впрочем, этому мастерству учат в любой спецшколе галактики, да только не всем учение идет впрок».

Когда до Сияющего-В-Кущах осталось километров сто, Серый Лис затормозил, застопорил движок и вылез из кабины.

— Ты чего? — встревожился Платон.

Спецагент не ответил. Он нервно расхаживал перед пыльным бампером. Археолог тоже выбрался из машины на искрошенный гусеницами асфальт. Это было имперское шоссе, одна из лучших дорог Бочасты.

— Нас ждут, — наконец сообщил Кнутсен. — Все агенты остались в городе, несмотря на войну. И теперь…— Он не договорил, ибо не знал, что сказать.