Леонид Смирнов - Чужими руками

У настоятеля древнего монастыря было старинное имя — Данон Фрутис. Платон боялся, что попал в гости к фанатичному аскету; однако ничуть не бывало. Настоятель принял известного археолога по высшему разряду. К столу подали тушеный рис, приправленный шафраном и кардамоном, отварной картофель с маринованными овощами, едва проклюнувшиеся ростки гороха, простоквашу и натуральные куриные яйца.

Трапеза началась. Выказывая свое расположение, верховный лама собственными руками разбил скорлупу и выпустил белки и желтки несостоявшихся кур в чашку с мучной болтушкой. Платону оказывали высокую честь, и нельзя было обидеть радушного хозяина. Несчастный археолог с трудом сохранял благостное выражение лица, когда через край пил эту бурду. Видит бог, он дорого бы дал, чтобы традиции соблюдались менее тщательно.

Данон Фрутис не забыл выставить на стол драгоценную бамбуковую бутылочку с особенной водкой, которую годами настаивают на гадких черных змейках. Божественный напиток способен в мгновение ока взбодрить сонного и успокоить разгоряченного. Послушник также принес два медных конуса, украшенных серебряной чеканкой — сосуды, чей вид не изменили десятки ушедших веков.

— Это чанг? — осведомился Рассольников, выказывая редкостную осведомленность в деталях монастырской жизни. Чангом во времена Шеффера называли местный сорт пива.

— Я поражен… — в восхищении развел руками настоятель. — Вы приходите в чужой дом, зная о нем больше хозяина. Я счастлив, принимая вас в этих святых стенах. Но мне кажется: вы еще не пробовали этот напиток. Я с интересом выслушаю ваше мнение о нем.

Платон благодарно кивнул и наполнил из медной бутыли цветастую пиалу. Сделав большой глоток и подержав чанг во рту, он с удивлением обнаружил, что вкусом напиток похож на знаменитое «Жигулевское». «Совсем из другой оперы. Что-то неладно в датском королевстве, — подумал Рассольников и решил: не стоит мешать божий дар с яичницей — водка так водка. Не та змея страшна, что в бутылке, а та — что на тропинке».

Верховный лама предвкушал приятную беседу, которая немыслима без угощения, и был терпелив.

— Досточтимый Платон, — после третьей пиалы заговорил настоятель. — Вы побывали в разных мирах, объездили полгалактики и повидали таких красот и чудес, о которых мы, скромные служители Просветленного, даже грезить не в силах. Скажите мне: почему из множества удивительных планет вы выбрали нашу скромную обитель? — Он имел в виду Старую Землю. — Вас вел зов предков или давняя обида? Или нам, родившимся и проведшим здесь всю свою жизнь, не дано понять скупой красоты этого усталого мира?

— В своем вопросе, наимудрейший Данон Фрутис, вы сами дали ответ. Любое мое слово звучит коряво и грубо на фоне ваших блистательных речений, — археолог постарался перещеголять учтивостью хозяина.

Похоже, верховный лама остался доволен его словами.

— В наш дзонг не проведена тахионная линия, но и слухи порой летят быстрее света, — продолжал он. — Намедни дошло до наших ушей, будто злые люди хотят помешать вашей благородной миссии. Алчущим земного богатства не понять тех, кто гонится за истиной…

Улыбка Фрутиса была весьма двусмысленной. Платон глотнул водки, подцепил с блюда маринованный кочанчик брюссельской капусты и съел с изрядным удовольствием. Наконец он придумал, что ответить тибетцу.

— Я — противник любых крайностей, поэтому меня кое-кто не любит. Мирские удовольствия я сочетаю с упражнениями ума и полетом духа. И потому я испытываю двойное удовольствие от бренной жизни, что дана мне свыше, — археолог говорил медленно, тщательно подбирая слова. — Возможно, это путь грешника, но ведь не худший из земных путей…

Верховный лама снова улыбнулся. Улыбка его стала добрее.

— Сохранить праведность в вертепе — наивысшая добродетель, не так ли? — осведомился он, то и дело поглядывая на золоченого Будду, как будто тот мог подать ему знак.

— Я читал о старинном свитке, где была нарисована битва лам с повелителем демонов. Он хранился в одном из здешних дзонгов, — чтобы сменить тему, заговорил Рассольников.

— И что же именно было там изображено, досточтимый Платон? — из вежливости спросил настоятель. Мысли его были далеко, лицо напряжено, по виску стекала струйка пота. Данон Фрутис словно бы ловил послание Будды.

Рассольников пересказал ему страничку из дневника Шеффера:

— Бешеный Данкан с развевающимися волосами летит на коне в золотом пламени и черном дыму. Внизу синие морские волны. Из пучины рвутся три огненных снопа в облаках раскаленного пара и расплываются на фоне зеленых взгорий атомными грибами. Поднятые в небеса человечьи черепа пылают и издевательски скалятся. Холмы человеческих костей выпирают из моря пролитой крови, которое взбаламучено копытами скачущего коня. Но ламы в золотых плащах пытаются загнать ужасный дух обратно в выбеленные временем костяки. С их жезлов стекает неистощимая сила, она вездесуща, она движет стихии, зажигает светила. А луна и солнце безмятежно сияют над миром.