Григорий Тарнаруцкий - Живая вода

Григорий ТАРНАРУЦКИЙ

ЖИВАЯ ВОДА

- Не давайте Марьину открывать шампанское, он всех обольет.

- Кто, я оболью?

Через стол протягивается огромная пятерня Гречкова и крепко обхватывает бутылку.

- Дай мне. У меня все же тонкие пальцы хирурга, а ты у нас теоретик. Зинка, не подставляй свой фужер, ты достаточно валерьянки перед экзаменом наглоталась.

Хлопает пробка. Бутылка взрывается пенистым фонтаном. Девчата с визгом вскакивают, отряхивают платья. Потом все хохочут.

- Предлагаю выпить на антибрудершафт, - смахивая с пиджака капли, говорит франтоватый Лебедев. - Хочу тебя, Марьин, на "вы" называть.

- Вот подожди, сделается Володька академиком, вообще не поговоришь запросто. Встанет в дверях этакая пышнотелая секретарша и проворкует: "Владимир Андреевич заняты. Они важные научные проблемы решают".

- А я скажу, что академик Марьин задолжал мне еще со стипендии пять рублей.

- Ой, мальчики, неужели уже наступил другой год? Наш последний студенческий.

- У тебя, Зинка, все шансы его продлить, если опять завалишь зачет у Гаврилова.

- Не завалю. Надену такую мини-юбку, что старика инфаркт хватит.

- Инфаркт хватит, - передразнивает Гречков. - Эх ты, мини-врач!

Хрупкая, похожая на подростка Зиночка Дорохова замахивается кулачком на крупного Гречкова...

- Честное слово. Юрка, ты у меня уйдешь отсюда с гематомами Третью степень не обещаю, но больно будет.

- Зин, это неблагоразумно, у нас ведь разные весовые категории.

- Бей его, Зинуля! Когда поженитесь, будет поздно. Тогда он чуть что побежит в местком жаловаться.

Смеясь, Гречков сгребает Дорохову в охапку и целует в нос.

- Осторожно, Гречков! Ты же ее сломаешь. И вообще, что у нас, в конце концов. Новый год или свадьба?

Маленькая общежитская комната, где сидят прямо на кроватях, тесно прижавшись друг к другу, так переполнена весельем, что кажется, будто оно вот-вот вырвется наружу, как та струя шампанского, и забрызгает всех, кто попадется, яркими каплями радости.

Вера в который раз подумала, что не зря согласилась с Сергеем встретить Новый год в студенческой группе. До чего все они славные! И эта изящная Зинка, и большой добродушный Гречков, и умница Володя Марьин - надежда и гордость всей группы.

О Марьине Вера слышала и раньше. Однажды даже прочла о нем очерк в молодежном журнале. Очерк был восторженным, с длинным заносчивым названием "Он сказку сделал былью". Сергей долго потом сердился: "Эти твои коллеги ради красного словца черт знает что наобещают. Владимир пока лишь принцип открыл, а до "живой воды", как они ее называют, еще многие годы. Морочат людям головы своей писаниной".

Сергей вообще не одобрял Вериной профессии. Считал, что сестра изменила семейной традиции, хотя врачами у них были только он да мать. Отец же имел весьма косвенное отношение к медицине: преподавал философию в мединституте. Сам Сергей закончил здесь ординатуру, затем профессор Гаврилов пригласил его на кафедру и дал читать лекции по анестезиологии. Попутно брат занимался теоретическими исследованиями акупунктуры, переписываясь с десятками врачей, практически осваивающими иглотерапию, и считал себя очень занятым человеком. Когда ему поручили руководство учебной группой, Сергей взялся неохотно, но вскоре сдружился с ребятами, увлек их научной работой. Марьин и Лебедев едва ли не ночевали в его лаборатории. Пристрастился было и Гречков, но его буквально отвоевал Евгений Осипович Собецкий, суливший Юрию будущее блестящего хирурга. На третьем курсе ребята уже выступали на научных конференциях с самостоятельными докладами. Вот тут-то Марьин и выдал свою идею.

Зал, как рассказывал потом Сергей, слушал сначала со снисходительной насмешливостью, не принимая всерьез запальчивые студенческие фантазии, пока кто-то не выкрикнул удивленно: "Да ведь это возможно!" Поднялась целая буря. Марьина из запальчивого фантазера произвели в гении, затем два раза разжаловали и опять произвели. Наконец встал молодой член-корр из Киева и резюмировал: дескать, идея, конечно, крайне интересная, но практическое ее воплощение весьма сомнительно, ибо само средство должно обладать столь необычными функциональными свойствами, каких в природе, увы, не наблюдается. И все же последнее слово осталось за Марьиным, который звонко объявил с трибуны, что он с друзьями готовы посвятить этому жизнь, пока не создадут такой эликсир, пусть даже природа ничего подобного никогда не предполагала, и сошел в зал под одобрительные аплодисменты.