Ким Робинсон - Дикий берег

– Патронов у них много – склад, что ли, нашли, – сказал он.

Дженнингс, наблюдавший за забавой со стороны, обернулся и увидел нас. Подошел, пригласил к стоящим у большого дома столам. В клубах едкого порохового дыма мы позавтракали хлебом и молоком. В промежутках между выстрелами я слышал, как бодро хлопает на ветру американский флаг. Я смотрел, как он плещет над домом, смотрел на стрелков. Каждую разбитую тарелку приветствовали гиканьем, каждый удачный выстрел обсуждали. Мэр стрелял метко, редко промахивался, может, потому, что ему не приходилось долго дожидаться очереди. Остальные с тем же успехом могли бы просто ссыпать тарелки в озеро.

Когда мы доели, мэр передал ружье соседу и заковылял к нам. Днем он казался ниже, чем при электрическом свете.

– Я распорядился, чтобы назад к дому Дженнингса вас отвезли через Ла-Холью. Там поговорите с Уэнтуортом.

– Кто это? – спросил Том, ничуть на стараясь быть вежливым.

– Замечательный человек, печатник. Он обрисует положение подробнее, чем мы с Беном. Когда поговорите с ним, бригада Дженнингса и Ли отвезет вас домой на поезде.

Он сел напротив нас и оперся о стол мощными локтями.

– Придете домой, передайте вашим мои вчерашние слова.

– Я желал бы полной ясности, – сказал Том. – Вы хотите, чтобы мы примкнули к сопротивлению, о котором вы слыхали?

– К которому мы принадлежим. Верно.

– Как и на каких условиях? Дэнфорт взглянул Тому прямо в лицо:

– Каждый поселок должен внести свою лепту. Без этого нам не победить. Разумеется, у нас население больше, так что люди будут в основном наши. Но нам надо, в частности, проложить рельсы через вашу долину. И вашим, раз вы живете на побережье, легче совершать вылазки. Или ваш поселок станет базой для вылазок – это как мы решим. У нас нет какой-то общей схемы. Но вы должны примкнуть.

– А если мы не захотим?

Мэр двинул челюстью. Он выдержал паузу. Все вокруг (стрельба временно прекратилась) тоже замолкли.

– Чего-то я никак вас не пойму, старина, – пожаловался Дэнфорт. – Ваше дело – передать мои слова.

– Я передам, и мы сообщим вам свое решение.

– И то хлеб. До встречи.

Он отодвинул стул и, прихрамывая, направился в дом.

– Думаю, он сказал все, что хотел, – произнес Дженнингс после новой паузы. – Можно ехать.

Он отвел нас обратно в бунгало, Том забрал заплечный мешок, и мы по наклонному съезду спустились к лодкам. Там ждали Ли с Эбом. Мы все сели в лодку и поплыли к северному берегу. День был прекрасный, почти безветренный, на небе ни облачка. Нас ждала другая дрезина, не та, на которой мы приехали, и стояла она на других рельсах – они вели вдоль озера на запад. Мы тронулись. Через некоторое время Том нарушил молчание.

– У вас тут целый вокзал, – сказал он. Дженнингс принялся описывать каждую милю их железной дороги, но, поскольку названия ничего мне не говорили, я бросил слушать и стал глядеть, когда же появится море. Как раз там, где я ожидал его увидеть, дорога сворачивала, огибая большое болото. К северу от болота был густо заросший холм, и дорога вилась по ложбине к его подножию. Ложбина еще не кончилась, когда Ли нажал на тормоза (я уже научился заранее зажимать уши).

– До Ла-Хольи придется идти пешком, – сказал Дженнингс. – Рельсов туда нет.

– Дороги тоже, – прибавил Ли.

Мы спрыгнули с дрезины и двинулись по тропке через лес. Это был не просто лес, а скорее то, что Том называет джунглями: папоротники и лианы опутывали тесно стоящие деревья, и каждая замшелая ветка сплеталась с десятью другими в борьбе за солнце. Сосны соперничали с деревьями, каких я никогда прежде не видел. От мшистой тропки тянуло сыростью, на каждом упавшем стволе росли пышные ярко-зеленые папоротники и древесные грибы. Позади меня Том бормотал себе под нос:

– Гора Соледад, теперь еще один мокрый северный склон. Все дома смыты. Все в руинах, все в руинах.

Ли, шагавший впереди меня, обернулся и странно взглянул на Тома. Я знал, что означает этот взгляд. Подумать только, Том жил, когда все эти развалины еще были домами. Сам Том ругался на корни под ногами, бормотал и не видел, как Ли на него смотрит.

– Дождь и град, боль и смрад, молний блеск и моря плеск, все в руинах. Все эти жуткие сооружения. Ага, вот фундамент. Дом в стиле Тюдоров? В китайском духе? Гасиенда? Калифорнийское ранчо?..

– Что-что? – обернулся Дженнингс, которому послышался вопрос. Но Том продолжал:

– Этот город походил на что угодно, кроме самого себя. Деньги, сплошные деньги, и ничего кроме денег. Бумажные дома; холм только выиграл от того, что с него смыло эту дребедень. Видели бы они его сейчас, хи, хи, хи, хи.