Ким Робинсон - Дикий берег

– Ну, нам с Хэнком пора. – Мы встали. – Спасибо, Кристи, все было очень вкусно.

Миссис Николен принялась прощаться, будто ничего не произошло, Том болезненно поморщился.

– Спасибо за угощение, Джон. Извини, что я все это затеял.

Джон что-то проворчал и в задумчивости махнул рукой. Мы все глядели на него: здоровенный мужик, окруженный своим имуществом, своим добром, рассеянно глядит на собственное бесцветное отражение…

– Да ладно, – сказал он, словно разрешая нам идти. – Понимаю, почему ты так. Вернетесь – заходите, расскажете.

– Зайдем.

По дороге к двери Том еще раз поблагодарил миссис Н. Она вышла нас проводить. На пороге сказала:

– Мог бы догадаться заранее, Том.

– Да, конечно. Спокойной ночи, Кристи.

Мы шли вдоль реки, сытые до отвала, но полные грустных мыслей. Том со злобой отпихивал нависающие над дорогой ветки и бормотал под нос:

– Мог бы догадаться… иначе и быть не может… ничего не изменишь… словно клин забил… – Он повысил голос: – Прошлое сидит в нас, как клин в дереве. Мы – дерево, в котором засел клин. Понимаешь, парень?

– Нет.

– Ох. – Он снова зло забормотал.

– Я понимаю, что Джон Николен – старая скотина.

– Заткнись! – рявкнул Том. – Клин, – повторил он. Потом вдруг остановился, схватил меня за плечи, развернул лицом к реке.

– Видишь?

– Ага, – сердито ответил я, вглядываясь во тьму.

– На этом самом месте. Николены тогда только что перебрались в поселок – Джон, Кристи, Джон-младший и Стив. Стиву было меньше года, Джону-младшему – около шести. Они пришли с материка, откуда – не рассказали. Однажды Джон помогал строить первый мост. В начале зимы. Джон-младший играл на откосе, и… весь откос съехал в воду. – Голос у Тома стал резким. – Раз – и в воду, понимаешь? Во вздувшуюся после дождя реку. Прямо на глазах у Джона. Он прыгнул в реку и проплыл ее всю, до моря. Плавал больше часа, но мальчонку так и не увидел. Понял?

– Ага, – ответил я, смущенный непривычным тоном. Мы пошли дальше. – И все-таки это не значит, что он не может обойтись без Стива, потому что это неправда…

– Заткнись, – огрызнулся Том так же резко, как и вначале.

Через несколько шагов он добавил тихо, как бы самому себе:

– В тот год мы зимовали, как крысы. Ели, что попадется.

– Да слышал я про те времена, – сказал я, раздраженный бесконечными возвращениями в прошлое. Все уши нам прожужжали: прошлое, прошлое, чертово прошлое. Все-то им можно объяснить. Человек тиранит сына, и что его оправдывает? Прошлое.

– Слышать – не значит пережить, – сказал Том, тоже раздраженный. Разглядывая его в темноте, я видел следы прошлого: шрамы, впалые щеки, за которыми недостает зубов, сгорбленную спину. Он напоминал мне дерево на вершине холма, скрюченное постоянными океанскими ветрами, расщепленное молнией. – Парень, мы голодали. Люди умирали, потому что зимой нечего было есть. Долина стояла, залитая водой, деревья росли, как сорная трава, а мы не могли вырастить зерна себе на прокорм. Рылись в снегу – в снегу, это здесь-то! – и жрали личинок. Одичали совсем, хуже волков. Ты такого уже не увидишь. Не знали, какой день и какой месяц, Нам с Рафом понадобилось четыре года, чтобы вычислить дату. – Он замолчал, чтобы вспомнить, к чему все это говорит. – Мы видели рыбу в реке и пытались ее поймать. Раздобыли в округе Ориндж удочки, леску, крючки из спортивных магазинов. – Он сплюнул в реку. – Каждая третья рыбина срывалась, сволочные удочки все время ломались… Джон Николен увидел и стал задавать вопросы. Почему не ловим сетями? Сетей нет. Почему не ловим в океане? Нет лодок. Он поглядел на нас как на идиотов. Кое-кто озверел. Где прикажешь взять сети? Где?..

…Так вот, Николен знал ответ. Он пошел в Клементе и заглянул в телефонную книгу, клянусь. В долбаный справочник. – Том рассмеялся коротким довольным смешком. – Нашел там перечень рыболовецких складов, взял несколько человек и пошел искать. Первый склад, куда мы заглянули, оказался пустым. От второго после бомбежки осталось мокрое место. В третьем мы увидели груды сетей. Стальные канаты, тяжелый нейлон – обалдеть. И это было только начало. По телефонному справочнику и карте мы нашли, где в округе Ориндж сохранились верфи, поскольку все порты были обчищены. Лодки мы тащили по автостраде.

– А что мусорщики?

– Тогда их было мало, и мы ладили.

Тут я понял, что он врет. Не рассказывает о своих подвигах. Он всегда так. Почти все, что я знаю о прошлом Тома, мне рассказали другие. А наслушался я многого: старейший человек в долине само собой оброс легендами. Рассказывали, как он совершал набеги на округ Ориндж, ведя за собой Джона Николена и других тогдашних соседей. Говорят, в то время он был грозой мусорщиков. Если тех оказывалось больше, Том исчезал в развалинах и вскоре мусорщиков не оставалось. Это Том научил Рафаэля стрелять. А байки о его выносливости – я слышал столько и таких чудных, не знаю, чему и верить. Что-то он сделал и на самом деле – иначе откуда бы пошла слава, – но что именно? Неделю без сна и отдыха отступал из Риверсайда или ел древесную кору, когда их окружили в Тьюстине? Прошел сквозь огонь или полчаса сдерживал дыхание под водой? Как бы там ни было, он точно превзошел всех в долине, а ведь ему тогда уже стукнуло семьдесят пять. Помню, Рафаэль как-то говорил, мол, в день бомбежки старик облучился и мутировал, стал бессмертным, вроде как Вечный Жид. «Одно точно, – рассказывал Рафаэль, – раз на толкучке мы прошли мимо мусорщиков, у которых был счетчик Гейгера, так машинка чуть не лопнула от трезвона. Мусорщиков как ветром сдуло…»