Ким Робинсон - Золотое побережье

Тайные войны в Пакистане, Турции, Южной Корее и Бельгии.

В каждой участвуют американские солдаты.

КАЖДЫЙ ДЕНЬ ПОГИБАЕТ 350 АМЕРИКАНСКИХ СОЛДАТ.

СНОВА ВВЕДЕН ПРИЗЫВ НА ВОЕННУЮ СЛУЖБУ.

СЛЕДУЮЩИМ МОЖЕШЬ ОКАЗАТЬСЯ ТЫ.

Джим нерешительно трет подбородок.

– Ну так что? – смеется Артур. – Пойдешь со мной расклеивать эти штуки?

– Ясное дело, – говорит Джим. Говорит с единственной целью: потушить этот пренебрежительный взгляд. – Почему бы и нет?

– За это можно угодить в камеру, вот почему.

– У нас же вроде есть свобода слова, или как?

– Они умеют извернуться, пришить совсем другое обвинение. Загрязнение. Осквернение. Эти бумажки только лазером и сдерешь, у них на обороте молекулярно-керамические связи.

– Хм-м. Ну и что? Ты же не планируешь попадаться?

– Нет, – хохочет Артур.

Он разглядывает Джима с откровенным любопытством. Несмотря на все сегодняшние события – пинг-понговую победу Джима и последующие его постельные кувыркания с Вирджинией… а может, каким-то странным образом, как раз из-за этих событий… Артур вроде как находится на недосягаемой высоте, беседует с Джимом сверху вниз. Джим не понимает этого – но чувствует.

– Тогда идем. – Артур встает, берет сумку и направляется к двери. Джим плетется следом; проходя через кухню, он ловит на себе хмурый взгляд Вирджинии.

– Давай начнем с севера и будем двигаться сюда, – говорит Артур в лифте. Они опускаются на первый этаж, берут пустую мототележку и катят через пустынный комплекс к Саут-Кост Виллиджу, погребенному под северной оконечностью молла.

– Пожалуй, хватит. Нужно сделать все в темпе, минут так за двадцать. Но поосторожнее, поглядывай насчет полиции молла.

Артур и Джим идут назад, по широкой центральной галерее молла. Слева и справа эскалаторы. Отражаясь в зеркалах, они ведут на десятки других этажей – настоящих и зеркальных.

– Плакаты нашлепывай, а потом притирай этим стержнем. Он активирует связи.

Джим приклеивает на витрину пиццерии небольшой плакат. Пенный вал тропического прибоя разбивается о ноги обнаженной девушки. Чуть сдвинуть голову – и девушка сменяется еще одним окровавленным солдатским трупом. Надпись:

НАШЕЙ СТРАНОЙ ЗАПРАВЛЯЕТ МИН. ОБОРОНЫ. – ПРОТЕСТУЙ.

– Ух ты. Некоторым еда не полезет в горло.

Уже почти четыре часа ночи, хотя внутри молла, безвременного, как казино, этого не заметно. В больших универмагах темно, но все остальное – витрины, зеркала, кафельные стены – сверкает прыгающей, подмигивающей настырностью неона.

Свет! Камера! Начало эпизода!

Длинная центральная галерея, уходящая на пять этажей вверх.

Пластиковые деревья, подсвеченные фонтаны. Отраженные подобия. Игорные залы, закусочные, видеобары – все открыто, все упруго пульсирует.

Эй, знаешь что? Я есть хочу.

Вращается карусель Саут-Коста. На каждом животном – седок.

Остекленевшее око. Соударение музыкальных сфер. Мигание.

Парни толкутся в уборных, у входов в закрытые магазины.

Теперь в экспресс-бар. Отираться без дела.

Делать покупки.

На Главной улице.

Ты здесь живешь.

Джим и Артур нашлепывают плакаты на стены, витрины, Двери.

– В этом морге сегодня не протолкнуться, – говорит Артур.

Джим смеется. Он тоже ненавидит моллы, хотя проводит в них не меньше времени, чем любой другой человек.

– А чего вообще обвешивать такое место плакатами? Только молекулярную керамику переводить.

– В основном – да. Но с того времени как опять ввели в действие закон Гинтрича, у призыва прорезались зубки, так что многие ошивающиеся здесь люди сильно рискуют. И ничего об этом не знают, ведь они газету в руки не берут. А если уж быть до конца честным – они вообще ни хрена не знают.

– Как лунатики.

– Вот-вот. – Артур презрительно указал на группку парней, подкуренных до полной неспособности передвигаться. – Именно лунатики. Ну как достучаться до их тупых мозгов? Одно время я издавал газету.

– Знаю. Мне она нравилась.

– Да, но ты ведь читаешь. Ты принадлежишь к крохотному меньшинству. Особенно – в нашем ОкО. Потому-то я и решил перейти на средства информации, доступные большему количеству людей. Мы делаем видеопрограммы, которые очень прилично расходятся. По большей части это секс-комедии. А печатное оборудование перевели на изготовление плакатов.

– Я видел ваши индонезийские плакаты – те, которые у Сэнди. Очень красиво.

– Да при чем тут это, – раздраженно машет Артур. – Все вы, культурстервятники, такие. У вас везде одна сплошная эстетика. Вы же ни во что не верите. Вам нравится то, что услаждает ваш утонченный взор.