Патрик Ли - Брешь

Черный куб усилителя лежал рядом с ней на полу.

Загибая пальцы, она перечисляла пункты:

— Его дому крышка: мы сотрем его с лица земли авиаударом, как только оттуда вынесут раненых. Усилитель в наших руках. Из трех объектов, которыми располагал Пилгрим, один — костюм-невидимку — мы вернули, а другой — «Арес» — уничтожили. Но «Шепот» все еще остается у него.

Пэйдж посмотрела на Трэвиса, и он углядел на ее лице нечто, пусть отдаленно, далеко не полностью, но все же напоминавшее оптимизм.

— Итак, остается вопрос: что же все-таки произошло в Цюрихе? Удалось ли нам разрушить его планы?

— Для этого неплохо бы знать, что именно он планировал, — заметил Трэвис.

— Но ведь все, что создавалось им в течение четырнадцати лет, или уничтожено, или попало в наше распоряжение, — возразила она таким тоном, словно говорила это в первую очередь для себя, а не для него.

Трэвис кивнул, принимая эти доводы, хотя полной уверенности у него не было. Поскольку он так и не имел представления о том, в чем же заключался план.

У Пэйдж зазвонил телефон: ее вызывал Кроуфорд из «Пограничного города». Она снова включила громкую связь.

— Слушайте, мы тут кое-что выяснили насчет последнего имени из списка Пилгрима, — промолвил он. — Эллис Кук. Позвольте кое-что уточнить, убедиться, что я правильно вас понял. Эти имена были вырезаны на полу, в помещении девятого этажа?

— Да, — подтвердила Пэйдж.

— Куда никто не имел доступа на протяжении как минимум четырех лет? — добавил Кроуфорд.

— Правильно, — сказала Пэйдж с нетерпением в голосе.

— Так вот, Эллис Кук был владельцем состояния более чем в сто миллионов долларов. Однако приобрел его, выиграв в лотерею «Пауэрболл» три года назад. А четыре года назад, когда его имя оказалось вырезанным на полу, Кук рулил кофейней в северной Калифорнии.

Пэйдж выглядела так, будто ожидала большего. Или, может быть, эффектного завершения. Она смотрела на телефон сузившимися глазами, потом перевела взгляд на Трэвиса и спросила:

— И что?

У него не было для нее ответа.

— Это то, что мы на настоящий момент выяснили, — промолвил Кроуфорд. — Все эти люди из списка на момент своей смерти были чертовски богаты, хотя мы продолжаем искать и еще что-нибудь, объединявшее их. Но в то время, когда Пилгрим вырезал у себя на полу имя Эллиса, этот малый собачился с посетителями, жаловавшимися, что у них в капучино мало пенки. Так что мы в такой же растерянности, как и вы.

Закончив разговор, Пэйдж некоторое время смотрела перед собой в никуда, потом наконец покачала головой и заговорила:

— Ну ладно, я готова принять как факт, что «Шепот» знает все о настоящем. Понятия не имею, как ему это удается, но, так или иначе, эта информация наличествует в мире, а стало быть, может оказаться доступной. Но, господи, каким образом любое, самое совершенное устройство может видеть будущее? Оно определяется слишком многими случайными факторами. Это хаос.

— Ну, не стоит забывать, что у этой штуковины много информации, на основании которой можно строить догадки, — заметил Трэвис. — Куда больше, чем у нас.

— Достаточно, чтобы больше чем за год вперед угадать не только выигрышные номера, но и то, кому достанется выигрыш? По-вашему, такое возможно?

Трэвис встретился с ней взглядом.

— Шестьдесят секунд назад я бы сказал «нет», — ответил он. — Но сейчас склоняюсь к ответу «да».

Еще какое-то мгновение Пэйдж продолжала смотреть ему в глаза, а потом моргнула и отвернулась к окну, под которым проплывала Швейцария.

— Ну и с чем нам предстоит иметь дело теперь?

— Есть у меня догадка, — отозвался Трэвис. — Правда, не уверен, что она вам понравится.

— Попробуйте.

— Мы действовали исходя из того, что Пилгрим полностью контролирует «Шепот». Управляет им.

Пэйдж кивнула, ожидая от него продолжения.

— А что, если на деле все наоборот? Если «Шепот» управляет Пилгримом?

Размер камеры девять на семь футов. Решеток нет. Только четыре бетонных стены, выкрашенные в самый отвратительный оттенок синего цвета, да стальная дверь со встроенным в нее двухдюймовым вертикальным глазком. Это единственное окно в камере. В потолок вделан люминесцентный светильник, который никогда не отключается. Правда, с декабря свет сделался каким-то неровным, а лампа то и дело начинает мигать, вызывает у Трэвиса головную боль сразу позади глаз. Вот уже восемь лет он каждый день проводит в этой камере двадцать три с половиной часа.