Патрик Ли - Брешь

Глядя ему в глаза, Трэвис ожидает, что сейчас этот человек повернется, пройдет в другую комнату, возьмет дробовик и откроет огонь. В этом случае Трэвис не побежит: он знает, что заслуживает такого за то горе, которое причинил этим людям.

Но отец Эмили Прайс не поворачивается. Из глубины дома слышен голос ее матери, она спрашивает, кто пришел. Голос слабый, охрипший от рыданий.

Ответа она не получает.

— Что вам угодно, детектив? — спрашивает мистер Прайс, глядя Трэвису в глаза.

В его словах звучит презрение. Как знает Трэвис, тоже заслуженное.

— Что вам сказали в полиции? — спрашивает он.

Взгляд мужчины каменеет.

— Идите поинтересуйтесь у них сами. Они ведь вам верят, не так ли? — Трэвис молчит. Он ждет ответа. — Они не собираются никому предъявлять обвинение, — со злобой, мукой и отчаянием произносит наконец мистер Прайс.

— Почему?

— Нет доказательств. Они не нашли даже ее тело. Даже машину. Но там было столько… — у него перехватывает дыхание, и на миг кажется, что он уже не сможет говорить, — …столько крови. Ее крови. Слишком много, чтобы после такой кровопотери девушка ее габаритов могла выж…

Он не договаривает и опускает глаза. Его нижняя губа подрагивает.

— Она ничего им не сделала, — продолжает мистер Прайс дрожащим голосом. — Это все вы. С вас все началось.

Трэвис кивает. Подступает ближе и тихо говорит:

— Мной все и закончится.

Мистер Прайс смотрит на него.

— Меня сегодня здесь не было, — говорит Трэвис. — Вы с этим согласны, мистер Прайс?

Отец Эмили молчит. Тянутся секунды. Он понимает, что имел в виду Трэвис. Понимает, что тот собирается сделать. И обдумывает ответ, как будто на самом деле есть какой-нибудь выбор. Но потом, поскольку Эмили была его единственной дочерью, поскольку он заключал ее в объятия после первых, неуклюжих шажков, поскольку подростком она, бывало, засыпала у его плеча перед телевизором во время шоу «Сегодня вечером», поскольку сегодня он трижды заходил в ее спальню и прижимал к лицу ее подушку, пытаясь вдохнуть оставшийся от нее запах, кивает.

— Хорошо, — говорит Трэвис.

Мистер Прайс закрывает дверь, и Трэвис уходит обратно, в ночь и туман, машинально нащупывая рукой пистолет тридцать второго калибра.

Последнюю тысячу ярдов до шоссе Трэвис пробежал бегом. Колени его болели так, словно все хрящи в них заменили на острые осколки стекла. Сквозь передние окна заведения под названием «Хребет Брукс» он видел с полдюжины посетителей, наверно, завсегдатаев, сидевших за стойкой с напитками и закусками и смотревших по телевизору бейсбольный матч. Времени было восемь вечера, косые лучи багровеющего солнца падали с северо-запада.

Трэвис остановился на дороге, в сотне футов от ресторана. Пэйдж пошевелилась у него на руках: на бегу ее растрясло, но прийти в сознание она все равно не могла. За последние два часа ее дыхание превратилось в прерывистый хрип: иногда оно звучало так, будто ей грозило удушье.

Насколько это было возможно с такого расстояния, Трэвис присмотрелся к посетителям. Выглядели они, насколько он мог судить, вполне безобидными.

Настороженность была вызвана пониманием: враги Пэйдж наверняка просчитали, что беглецы, скорее всего, появятся в этом месте, и могли подготовиться к встрече. Единственным преимуществом этого населенного пункта являлся его малый размер: здесь просто невозможно было устроить серьезную засаду, не привлекая внимания. Ни больших парковок, где может незаметно пристроиться фургон, ни темных проулков — ничего такого. Единственным местом, где можно торчать часами и никто на тебя и не посмотрит, был придорожный ресторан; но если резерв захватчиков состоял из таких же ребят, каких он видел в лагере, иностранцев, говоривших на ломаном английском, вряд ли они решились бы на подобную демонстрацию.

Конечно, нельзя было исключить того, что они связались с кем-то, не столь бросающимся в глаза, тем более что на это у них было целых полтора дня, но в любом случае Колдфут был не тем местом, где посторонние надолго задерживались. Водители грузовиков, следовавших на север, в Прудхоу-Бэй останавливались перекусить, порой останавливался на ночь фургон с туристами, но столпотворения посторонних тут явно не наблюдалось. Колдфуд представлял собой поселение у дороги, которая вела к одному определенному месту, и сам по себе пунктом назначения ни для кого не являлся.

Нет, если сюда и посланы наблюдатели, то они, скорее всего, прячутся где-то в горах, над городком. Трэвис обвел взглядом окрестные кряжи, но там было столько сосен и ольховых рощ, что всматриваться не имело смысла. Или они там, или их нет. Если они там, то неприятности нагрянут раньше, чем помощь, а стало быть, ему придется разбираться с ними самому. Единственным оружием, прихваченным им из лагеря захватчиков, был девятимиллиметровый пистолет. Его обнадеживающая тяжесть ощущалась сзади, где он был заткнут за пояс и прикрыт сверху рубашкой.