Патрик Ли - Брешь

Ее глаз Трэвис не видел, но привязанный напротив нее мужчина — скорее всего ее отец — выглядел хуже некуда. Он прошептал что-то вроде «извини» и «я люблю тебя», повторив последнее не меньше трех раз, и отвел глаза.

Наконец он воззрился на мучителя.

— Говори, — произнес «усы ниточкой».

Связанный мужчина заговорил слабым, безжизненным голосом:

— Самый передний туалет — умывальник — сразу за кабиной. Сними кожух с потолочного вентилятора, запусти туда руку и пошарь справа. Это там.

Усатый стоял к нему спиной, но Трэвис все равно представил себе, как сузились, когда тот обдумывал услышанное, его глаза. Потом он повернулся и заговорил на своем языке с сидевшими у костра. Двое из них поднялись на ноги и поспешили к припаркованным на краю лагеря снегоходам. За плечами обоих висели винтовки. Оседлав две из четырех машин, они припустили через долину к месту авиакатастрофы. Усатый мучитель проводил их взглядом, после чего повернулся к отцу, продолжавшему шептать что-то невразумительное молодой женщине на столе.

— Надеюсь, ты сказал правду, — проговорил он на ломаном английском. — Я продолжу свое дело, пока не буду знать точно.

С этими словами он снова включил свое приспособление. На сей раз женщина и ее отец закричали одновременно.

Двое оставшихся у костра отвели глаза. Двое других, и до того с любопытством глазевшие на пытку, заулыбались. Трэвис еще лишь осмысливал собственную реакцию, ярость, какую ему еще в жизни не доводилось испытывать, когда воздух над лагерем прошила очередь. «Усы ниточкой» бросил свое устройство и упал плашмя наземь — оружия под рукой у него не было. Остальные повели себя так, как Трэвис и рассчитывал: попытались укрыться, развернувшись в направлении, откуда доносились выстрелы. Он выскочил из сосняка и под продолжавшийся грохот отвлекающих выстрелов рванул к лагерю. До него было пятьдесят футов, сорок, тридцать… Четверо вооруженных захватчиков прятались за деревьями, спиной к нему, словно мишени-чучела на учебном полигоне.

Усатый палач лежал ничком, без укрытия, без оружия. И — это ж надо! — затыкал уши руками.

Двадцать футов. Трэвис притормозил, так что его ноги заскользили по мягкой почве, вскинул винтовку к плечу, движением большого пальца переведя ее в режим одиночного огня (расстояние между целями было слишком велико, чтобы рассчитывать их срезать одной очередью) и прицелился в самого левого из вооруженных людей.

В этот миг магазин отвлекающей винтовки опустел, и над долиной воцарилась внезапная тишина, казавшаяся еще более оглушительной, чем недавний огонь.

Трэвис нажал на спуск. Первый выстрел угодил врагу в спину, и хотя выходного отверстия на груди противника он не видел, дерево обдало кровью так, словно этот малый не пулю схлопотал, а съел гранату.

А вот остальные уже поворачивались. Быстро. Трэвис качнул ствол в сторону следующего противника, и выстрел угодил ему в бок, разворотив грудную клетку и вынеся чуть ли не все ее содержимое с противоположной стороны. Следуя инерции качнувшегося ствола, Трэвис выстрелил снова через четверть секунды, но этот выстрел оказался не таким точным и лишь задел плечо третьего противника.

К тому времени оба оставшихся вооруженных захватчика уже полностью развернулись лицом к нему и поднимали оружие.

Дальше Трэвис действовал неосознанно, как на автопилоте. Такое случалось с ним и прежде, когда жизнь зависела от скорости реакции и на принятие решения отводились даже не секунды, а их доли. Казалось, его тело движется само по себе.

Колени подогнулись, и он упал в тот самый миг, когда громыхнули обе нацеленные на него винтовки. Его лицо обдало жаром просвистевших совсем рядом пуль, но он, еще падая, нажимом большого пальца вернул переключатель в автоматический режим и выпустил очередь.

Она не отшвырнула обоих противников назад, — такое происходит только в кино, но вот жизнь из них вышибла мигом. Они просто рухнули, где стояли, с прошитыми пулями торсами. Левый из них сложился пополам, буквально приложившись головой к коленям, прежде чем завалиться набок.

Трэвис уже опустошил магазин, когда вспомнил о садисте с усами ниточкой, и развернулся к нему, срывая в движении с плеча другую винтовку.

Тот уже не лежал, затыкая уши, а стоял, хотя винтовке у него взяться было неоткуда, вытаскивал из-за пазухи девятимиллиметровый пистолет. И смотрел он при этом вовсе не в сторону Трэвиса, его взгляд был прикован к привязанному к дереву мужчине. Похоже, именно в него усатый и собирался стрелять.